— Она права, Ричард, — вмешался Полубой. — Лив, мы не можем вам сказать, чем занимаемся. Могу только заверить, что ни экономике, ни социальному устройству, ни благополучию жителей Хлайба никакого вреда мы не нанесем.
— Да плевать мне на Хлайб, — пренебрежительно отмахнулась Лив, — только предупредите, если соберетесь взорвать какую-нибудь башню, чтобы я успела унести ноги. Особенно Южную-1. Я собираюсь устроиться туда на работу.
— И в качестве кого?
— Я же говорила, я — каботажница и больше ничего не умею.
Полубой откинулся на заскрипевшем стуле и посмотрел на Сандерса. Тот пожал плечами.
— А что на Хлайбе понимают под словом «каботаж»?
— А-а, — протянула Лив, — так господа археологи не в курсе. Довольно прозаическое занятие. Вы представляете, чем зарабатывают на жизнь в развалинах?
— Ну в общих чертах.
— Могу уточнить: производством всего того, что даже в Нижнем городе производить опасаются, а также поисками тех самых артефактов, за которыми вы, якобы, охотитесь. Ну, помимо всего прочего, подпольные бои модификантов, проституция в любых формах и секс с любыми существами, выходящими из мини-фабрик по клонированию и кабинетов модификационной хирургии. Так вот, после всего этого остается много, как там это называется, шлака. Остатков человеческих и не совсем человеческих тел. Кроме того, в развалинах случаются различные катаклизмы. Тут, скорее всего, инопланетные игрушки виноваты. Какие-то непонятные болезни вдруг обнаруживаются. Бывает, что людей охватывает вдруг жажда убийства или другого рода насилия, бывает, пачками сходят с ума. Каботажники доставляют сюда, в Нижний город, шлак, найденные диковинки, тем и живут. Пока сами не попадут на разделочный стол в прозекторской одного из кланов. Вот так, господа.
За столом воцарилось молчание. Лив, как ни в чем не бывало, ела ложечкой пирожное и запивала его цветочным чаем. Полубой допил пиво и теперь сидел молча, потирая подбородок.
— Я вас разочаровала? — спросила Лив, обращаясь к мичману.
— Совсем нет, — задумчиво ответил тот, — каждый выживает как может, и вы, мисс, не исключение.
— Золотые слова! И перестаньте мне «выкать», наконец!
— Согласен. — Полубой протянул руку. — Касьян.
Лив с видимым удовольствием пожала его необъятную ладонь.
— Ричард, можно — Дик, — сказал Сандерс, пожимая протянутую руку, — а что же ты теперь намерена делать и почему все-таки ушла от Сигевару?
— Платить перестал, урод! Раньше зажимал деньги, говорил — товар плохой, с гнильцой, а я всю эту требуху льдом перекладываю, как положено, даже заморозку сухую купила. Теперь вообще кидает гроши и еще грозится: уйдешь, мол, из-под земли достану. А между прочим, полгода назад от него уже ушла одна подруга. И как красиво ушла, вы бы видели, — Лив вновь завертела головой в поисках официанта, — мороженого хочу.
Сандерс сделал глоток кофе и замер, нахмурившись. Рукав комбинезона Лив сполз с запястья и на руке стала видна татуировка — змея, кусающая себя за хвост. Дик попытался вспомнить, где он видел точно такую. Совсем ведь недавно видел, в течение месяца-двух.
— Ну а теперь вы… ты куда? — спросил Полубой.
— Хочу к ван Хорну наняться. Его клан на подъеме и платит он, говорят, прилично. Это, кстати, его сектор, — Лив повела вокруг рукой, — Сигевару с ним на ножах, но напрямую связываться боится. Силы не те. Так что здесь вы в безопасности, а назад возвращаться не советую.
— Это, Лив, как получится, — невесело усмехнулся Сандерс.
Лив доела мороженое и блаженно потянулась. Полубой, не скрывая восхищения, смотрел на нее. Иногда у мужчин бывает такой взгляд при знакомстве с женщиной. Это он только восторгается новой знакомой. Потом взгляд преобразуется в туманно-масляный, что означает — мужчина уже дал понять, каковы его чувства, и ожидает решения, ну и ведет себя соответственно: осторожно и предупредительно. Сандерс усмехнулся: до этой стадии обольщения Полубой еще не дошел и вряд ли дойдет, так как знакомство было полезным, выгодным, но интересы дела заставят мичмана расстаться с надеждой завязать более тесные отношения. Лив поднялась из-за стола.
— Ну что, мальчики, мне пора.
Полубой громыхнул стулом, поднимаясь. Банальный румянец принял на его лице багровые тона.
— Как я… мы можем связаться с тобой?
— Из любой будки телекома наберете вот этот номер. — Лив взяла салфетку и написала на ней несколько цифр. Если я в машине — тотчас отвечу.
Полубой осторожно взял протянутую руку, неловко покачал на весу, а потом, к изумлению Сандерса и смущению Лив, склонился и коснулся тыльной стороны ладони губами. Надо отдать должное, получилось это у него вполне светски, признал Дик.
Пожимая руку девушке, он задержал ее ладонь, перевернул вверх запястьем и приподнял рукав.
— Давно вы сделали этот рисунок? — спросил он.
— Как начала работать на Сигевару, — просто ответила Лив, — у него совершенно дикие понятия о долге перед кланом и подобные картинки есть у всех, кто на него работает. Он считает, что таким образом люди сильнее ощущают свою ответственность перед организацией. Насколько я помню, это символ времени, но Сигевару придал этому еще одно значение: человек, замысливший предательство, пусть лучше убьет сам себя. Как змея укусит себя за хвост и сдохнет от собственного яда, потому что иначе смерть покажется предателю желанной но недостижимой.
Они вместе вышли из ресторанчика и проводили Лив до парковки. Она помахала рукой, послала лично Полубою, как показалось Дику, воздушный поцелуй и, усевшись в глидер, взвилась со стоянки и исчезла в потоке машин.
Мичман, сунув руки в карманы плаща, долго смотрел ей вслед, и Сандерс не решился нарушить молчание. Сам он расставался с женщинами легко, тем более что обычно это происходило после того, как он получал желаемое. Так что чувства Полубоя были ему непонятны, но внушали определенное уважение.
— А что за история с татуировкой? — наконец спросил Полубой.
— Где-то я такую видел, причем совсем недавно, — задумчиво сказал Сандерс, — никак не могу вспомнить…
— Бывает, — согласился Полубой.
Ван Хорн поднимался чуть свет независимо от того, во сколько удалось вечером лечь спать, по старой привычке, а вернее, свято следуя девизу, который ему вбил в голову ван Хорн-старший: кто рано встает — тому Бог подает. Небо над небоскребами Нижнего города едва посветлело, чуть приглушив буйство рекламы. Ван Хорн заканчивал еженедельный ритуал бритья, когда запищал сигнал вызова. Парикмахер уже смыл с его лица пленку, нейтрализующую аминокислоты, содержащиеся в луковицах волос, и готовился освежить помолодевшую кожу дезодорантом, но ван Хорн жестом остановил его и выслал за дверь. До завтрака его мог беспокоить только секретарь и только по исключительно важным вопросам.
