Уолш нашарил позади себя стул и опустился в него, будто ноги перестали ему служить. Ван Хорн ясно представлял, что творится сейчас в голове у посла: мелькают цифры, газетные заголовки, экстренные выпуски новостей, в которых он — главный участник. Наконец Уолш поднял голову и ван Хорн понял, что выиграл.
После того как они обговорили некоторые детали предстоящей акции, он вызвал Уэйнстейна. Действовать надо было быстро и решительно, тем более что противник был более чем серьезен — шеф собственной разведки Виктория Салливан…
Виктория проверила последние поступившие на комп данные, занесла их в картотеку, закрыла личным шифром и облегченно откинулась в кресле. Все, пора спать — три часа ночи. Вечером она подписала контракт с каботажницей, которая, как оказалась, также сбежала от Сигевару. Вряд ли ее побег вызовет в кланах такой же резонанс, как в свое время уход самой Виктории, но бегство получилось на редкость эффектным, слухи по Нижнему городу распространяются если не со скоростью света, то уж звук обгоняют намного. Каботажница понравилась Виктории своей независимостью и профессионализмом — как-никак ушла от трех «Ершей», а кроме того, заинтересовала рассказом об археологах, с ее помощью выбравшихся из башни Сигевару. В одном Виктория узнала здоровяка, с которым у нее была назначена встреча назавтра, второй также показался знакомым. Жаль только, что Лив забыла фамилии археологов, если, конечно, предположить, что они их называли.
За ночь Виктория пробила по информационной сети сведения, предоставленные каботажницей; ведь могло быть и так, что Сигевару захотел иметь своего человека в клане заклятого врага. Похоже, все было чисто.
Вибродуш смыл накопившуюся усталость и унес прочь сомнения. Кожа порозовела, тело охватила приятная расслабленность. Она провела ладонями по бедрам, по груди, мимолетно подумала, может ли сегодня доставить себе немного наслаждения? Тело немедленно отозвалось на ласку — набухли соски, внизу живота возникло почти забытое томление. За каждодневными заботами она почти забыла о том, какое это блаженство. Более того, самоудовлетворение, чего бы там ни говорили ханжи, отлично снимает стресс, а ведь кроме небольшого приключения, случившегося во время отпуска, у нее не было мужчины с тех нор, как она прибыла на Хлайб. Нет, не сегодня. Виктория включила холодную воду, смывая истому, встряхнулась, вышла из душа и взглянула в зеркало. И это тело хотел получить ван Хорн? Она представила, как его тонкие пальцы с пергаментной кожей скользят по груди, и ощутила неприятный озноб. Нет, только не он со своими повадками паука, затягивающего неосторожную муху в липкую паутину! Сквозь его напускную вежливость и тактичность постоянно пробивается образ того, кем он и является на самом деле — стареющим самцом, считающим, что имеет право играть судьбами людей по собственной прихоти. А ведь, наверное, причисляет себя к высшему обществу Хлайба, и невдомек ему, что на свалке не может быть аристократии. В лучшем случае беспринципные подонки, волею судьбы оказавшиеся на вершине мусорной кучи!
Виктория прошла в спальню. Даже здесь, на двадцать первом этаже, сполохи рекламы бросали отсветы на стены комнаты. Она подошла к окну. Ее квартира располагалась в эркере, выступавшем из башни, и можно было посмотреть вниз, прямо под ноги, полюбоваться рекой огней, затопившей город. В центре мрачно темнели развалины, впрочем, если бы там зажглись огни, это было бы хуже. На памяти Виктории такого не случалось, но, как ей рассказывали, много лет назад развалины внезапно осветились призрачными зарницами, а на следующий день Нижний город наводнили безумцы, уничтожающие на своем пути все живое. С тех пор власти Хлайба ввели посты наблюдения по всему периметру развалин, но подобное больше не повторялось. Легенды, которыми немедленно обросло происшествие, приписывали катастрофу делу рук таинственного Смотрящего, а оставшиеся в живых сумасшедшие твердили о некоей субстанции зеленовато-желтого цвета, выступившей из-под земли и затопившей развалины. Распространяемые ей миазмы якобы и сводили людей с ума, однако проверить это не удалось: субстанция исчезла, не оставив после себя следов. Как говорили старожилы, слилась в Гнойник, на самый нижний уровень Хлайба, на котором никто не был. Существование Гнойника так и осталось гипотезой, а сам мифический уровень со временем получил название Гной.
Виктория задумчиво посмотрела на развалины. Если все пойдет, как она задумала, то совсем скоро она или опровергнет большинство городских легенд, или исчезнет, как все, кто пытался проникнуть в подземные лабиринты под развалинами. Нет, она не может исчезнуть — слишком многое зависит от удачного исхода ее операции на Хлайбе.
Она затемнила стекла, отсекая игру огней, настроила над кроватью полог микроклимата и скользнула под него. Ван Хорн встает рано, да и у нее завтра важный день и за оставшиеся считанные часы она могла позволить себе выспаться с помощью гипносна — организм пока позволяет подобное насилие над нервной системой. Пусть ван Хорн мучается бессонницей, или забывается с помощью алкоголя или снотворного.
Виктория включила установку гипносна, совмещенную с датчиками сигнализации, которыми она лично оснастила свою квартиру, поставила ее на отключение в семь утра и через полминуты провалилась в сон.
Она шла по травяному ковру, и цветы щекотали ей босые ступни. Весна и начало лета — самое прекрасное время на экваториальных озерах. Здесь, вдали от столицы, люди старались оберегать природу, оставляя ее в нетронутом первозданном виде. Впереди показалась бирюзовая гладь воды с ковром орхидей, покрывающих мелководье. Одна из немногих уступок любви к покинутому миру — цветы, которые вывезли, чтобы хоть что-то напоминало о далекой стране, скрытой за голубым небосводом и затерявшейся среди холодных звезд. По древней традиции она сама должна сорвать три орхидеи, чьи лепестки передадут свадебным блюдам свой неповторимый аромат и волшебные свойства. Это будет ее подарком жениху. Подарком невесты, первым и одним из череды многих, которыми она украсит жизнь избранника.
Она присела на корточки и погрузила ладони в прохладную воду. Цветы надо сорвать как можно ближе к чашечкам, но при этом не повредить ни одного лепестка, иначе их первенец, зачатый в брачную ночь, может родиться слабым.
Она осторожно приподняла цветок, любуясь игрой серебристых блесток на лепестках, как вдруг пронзительный холод окутал ее. Морозный туман на миг перехватил дыхание, заставляя сердце сжаться от стужи. Неистовый свист метели пронзил тишину, и ледяной вихрь подхватил ее, унося с берегов сказочных озер…
