Ну скинул я с себя вещички, остался только в мокрых трусах, потом в темноту отошел, там трусы отжал да снова надел, к костру вернулся. А здоровяк уже из длинных обломков доски сушилку у костра сооружает. Ну я наши вещи отжал все, у костра развесил – сушиться. И ботинки тоже расшнуровал и поставил. А потом он свой рюкзак разобрал, какое-то шмотье Маришке кинул, мне сверток сунул, и сам в темноту ушел, вернулся голый по пояс и в сухих штанах, а свой камуфляж у костра развешал. А от одежды сразу пар начал идти. Ну я снова отошел и термобелье, которое в свертке оказалось, на себя надел, бинт с ноги снял, там уже зажило все.
А потом при свете костра я нашего спасителя, наконец, рассмотреть смог, как следует. Здоровый, мускулистый, голова круглая, налысо бритая, лицо… Лицо ветерана, хотя он молодой еще. Нос у него сломан, глаза пронзительные, даже в полутьме видно, что синие и словно светятся изнутри, а у меня ощущение не исчезает, что видел я его уже где-то, а где – никак вспомнить не могу. Может, в БНБ? А по телу от шеи и до поясницы громадная такая татуировка дракона торс обвивает. Я присмотрелся, а это не дракон был, это тварь была, которая Бориса сожрала! Мне аж не по себе стало. Ну я рукой позади себя автомат нащупал, так, на всякий случай. А автомат вот он – рядом лежит, к бою готовый, только с предохранителя снять и все. Слышу, рядом Маришка ворохнулась, от удивления, наверное. А здоровяк ко мне спиной как раз на корточках сидит, вещи перекладывает. Другого случая у меня уже не будет.
Он, как щелчок предохранителя услышал, так и замер, я прямо видел, как у него спина напряглась. Маришка ахнула и затихла.
А он и говорит мне:
– Ты, Санек, только не нервничай. Ты, может, чего не понял или испугался чего-то не того. А?
А я и отвечаю.
– Чего надо, того и испугался! Видел я уже таких тварей, как на тебе нарисована! Не обманешь! Знаю я кто ты и что ты такое! Так что спасибо тебе за мое спасение, но только нам в разные стороны надо разойтись.
А он голову чуть повернул ко мне, а сам не двигается:
– И куда же я, Санек, пойду? В воду, что ли?
А я говорю:
– А меня не колышет, куда хочешь!
А тут еще и Маришка свое слово вставила:
– Ты чего, – говорит, – Шурыч, с ума сошел? Он же нам жизнь спас!
А ей и отвечаю:
– Спасти-то спас, а знаешь для чего? Чтобы нас в жертву вот этой твари, которая на нем нарисована, принести. Встречал я тут уже одного такого, еле ноги унес! – а сам здоровяка на прицеле держу.
А здоровяк этот снова ко мне поворачивается и говорит что-то, я, как услышал, что, так чуть не подпрыгнул.
– Привет, – говорит, – тебе от отца Евлампия персональный!
Подпрыгнуть-то я подпрыгнул, да ствол не опустил. Мало ли где и чего он подслушать мог! А он руки поднял, сам поднял, я его не просил, и медленно ко мне поворачивается. А я гляжу: у него крестик на груди поблескивает. Маленький такой, как искорка. Значит, он конви? Может, и конви, если только специально не нацепил. Ну я его и спрашиваю:
– Как отец Евлампий?
А он помолчал немного, глаз с меня не сводит и говорит:
– Умер отче. Похоронили мы его… Ты, парень, автомат убери. Думаешь, я смерти боюсь? Ни хрена я не боюсь. Сам недавно с того света вернулся. Так что заканчивай придуриваться. Держи.
Я смотрю, а он мне брикет с армейским пайком протягивает. А я не беру и снова спрашиваю:
– Ты сказал «мы». Кто еще с тобой был?
А он вдруг как-то сник сразу, то вроде бы для прыжка подобрался, а тут назад откинулся и на землю сел.
– Девушка со мной была, – говорит, – невеста. Марией звали.
– Ну и где она?
– Убил ее… вот этот… – и в татуировку свою пальцем тычет, а глаза у него при этом больные, как у собаки. – Ты еду-то возьми, там же все герметично упаковано, отравы точно нет.
И тут я его вспомнил! Это же он мне тогда помог, когда меня чиковские ублюдки возле интерната окружили, и я ножиком тогда махал, как ненормальный! Это он белобрысому тогда руку вывернул и ножик у него отобрал. Значит, все же человек передо мной?
Ну тут я ему и говорю:
– Перекрестись и молитву скажи! Тогда поверю!
А его уговаривать не пришлось: перекрестился он размашисто и говорит:
– Верую во Единого Бога Отца Вседержителя, Творца неба и земли… – и дальше как по писанному вплоть до «аминь».
А Маришка потом и спрашивает:
– А это что?
Я хотел было ответить, да здоровяк меня опередил.
– Символ веры. То, во что верим.
Ну тут он мне руку и протянул.
– Иван, – говорит, – будем знакомы.
А мне привстать пришлось, чтобы ему руку пожать, автомат я, конечно, опустил, но все равно спросил еще:
– И кто тебя сюда прислал?
Он плечами пожал.
– Этого, братишка, я тебе объяснить не смогу. Я же натурально с того света вернулся и знаю теперь, кто и где в этом мире погибает, кому помощь нужна, понял? Не понял? Вот и я ни фига не понял еще. Но, думаю, пойму со временем, – и добавляет, – Сдается мне, рвать нам отсюда надо, но минут десять у нас еще есть, так что держите пайки́, ешьте быстро, да пусть твоя девушка мое термобелье все-таки наденет. Девушкам простывать нельзя.
Ну я снова спальник подержал, пока Маришка одевалась, а потом Иван нас заставил по таблетке из аптечки выпить, потому что мы воды грязной наглотались. А мы брикеты армейские размяли, чтобы они, как следует, разогрелись, и съели. Не очень вкусно было, зато сытно, а потом он нам свою фляжку дал, запить. А там напиток какой-то странный: сладкий и вроде бы жжется еще, словно алкоголь в нем. А Иван мой вопросительный взгляд заметил, сразу понял, о чем я думаю, и говорит:
– Нет там алкоголя, специальный армейский чай. Силы прибавляет. Вы давайте собирайтесь по-быстрому: мокрые вещи в рюкзак, а что подсохло или, может, сухое осталось – на себя. Санек, забери у своей девушки пистолет, он ей не понадобится, и дай я посмотрю твой автомат.
До этого момента я старался делать, что он говорит, а тут реально затормозил. А он понял все и усмехается:
– На, возьми мою «Сайгу», если не доверяешь, – и ружье свое протягивает.
Я отказываться не стал, взял, а ему Калаш отдал. Смотрю, а «Сайга» у него старинная, серебром по цевью инкрустированная, и написано там что-то, я прочитать надпись хотел, но тут Иван меня отвлек. Он сразу же магазин у автомата отсоединил да на патроны посмотрел.
– А сколько, – говорит, – Санек, у тебя патронов было с самого начала?
– Это третий магазин, – отвечаю. – Один я потерял, один пустой. И еще один есть. Мы в вертолете его нашли, там, внизу.
А он просит:
– Дай-ка взглянуть.
Ну я ему магазин из вертолета отдал, а он посмотрел и говорит:
– Так не пойдет. Видишь, на патроны грязь попала? Заклинит сразу. Я сейчас магазин перезаряжу, а в следующий раз ты сам это сделай. И вот еще: всегда магазин полным держи, однажды это тебе жизнь спасет. В бою некогда перезаряжать, – он у меня пустой магазин забрал и давай его патронами своими из рюкзака набивать. Хорошо, что у него, оказывается, патроны нужного калибра были!
