— Ты знаешь Ольгерда? — Ярико недоверчиво приподнял брови.
— Как же его не знать, — Кит неловко усмехнулся и поглядел на Райду. Та поджала губы и опустила взор, очевидно, не делая об этом говорить. — Ежели хочешь знать, мы по его вине здесь и живём.
— Но… ведь между вам совсем нет вражды? Разве ты простил его?
— К чему зло держать, ежели уже ничего не исправишь? — Кит развёл руками. — Я понял, что он раскаялся во всём, пустил его в Совет, и он оказался вполне дельным помощником. И поверь, он хочет найти девочку не меньше, чем мы…
Ярико вздохнул и отвёл взгляд. Вот ведь как выходит… Отец Славки виновен в том, что его родители погибли. Конечно, навряд ли об этом знает сама Славка, но… И стоит ли ей рассказывать, ежели она не знает? Юноша задумался, ушёл в себя, и Кит, поднявшись с места, незаметно сделал знак супруге — мол, выйдем.
Дверь горницы закрылась за ними. Кит прислонился спиною к бревенчатой стене. Райда выглядела хмурой и даже немного суровой.
— Зачем ты рассказал ему это? Он может неправильно понять. У нас уже нет ничего с Ольгердом, мы просто знакомые, и, признаться честно, я даже не почувствовала к нему никакой ненависти, когда он пришёл.
— Я знаю, — Кит устало прикрыл глаза. — Согласен, не стоило говорить об этом. Кто знает, чем обернётся. Вдруг он не захочет более иметь ничего общего с его дочерью?
— Ты о Славке? Перестань, — Райда улыбнулась, махнула рукой. — Если любит, то это навсегда. Если это были просто слова… Значит, судьба такая. А что ты думаешь предложить ему делать? — спросила она после недолгого молчания. — Думаю, он уже вполне освоился здесь.
— Он примет Совет после меня, — ответил Кит, даже не раздумывая. — Пока что пусть побудет одним из младших его членов, прок будет от каждого, поверь, даже от тех, кто пришёл несколькими днями тому назад.
Райда пожала плечами — мол, поступай, как знаешь, дело твоё, — и вернулась в горницу. Кит остался в галерее, распахнул окно, впуская в дом свежий, прохладный ночной воздух. Он любил ночь: мысли всегда успокаивались, затихали все голоса, никто не тревожил по поводу и без. Однако не успел он об этом подумать, как на лестнице послышались торопливые шаги и шорох, а потом из темноты вышла высокая фигура, закутанная в серый заплатанный плащ. Кит невольно отшатнулся, словно от призрака, и тут же мысленно укорил себя за то, что никак не может привыкнуть к нежданным появлениям Иттрика.
— Тебе чего? Поздно уже, шёл бы ты спать, — недовольно буркнул Отец Совета. Юноша сбросил капюшон и покачал головой в ответ.
— Да какой мне сон теперь, — тихо отозвался он, угрюмо глядя куда-то в сторону, себе под ноги. — Я к вам пришёл… Сказаться только… Да что же это…
Он нахмурился, сжал виски двумя пальцами и, собравшись с мыслями, продолжал, смущаясь и путаясь в словах, даже взор на Кита поднял впервые, и тот увидел, что глаза у юного жреца голубые, светлые-светлые, будто вода в реке.
— Позвольте мне уйти, — промолвил юноша негромко. — То мне теперь совсем покою не даёт, что девочки нет ни здесь, ни там, в Яви. Я найду её. Хоть всю Правь обойду, но без неё не вернусь, она где-то здесь, где-то рядом, я знаю, — он заговорил вдруг горячо, сбивчиво, даже руки сцепил замком перед собою. — Право, я не могу так, поверьте…
Кит молчал. Повисла тяжкая, гнетущая тишина. Ему не хотелось отпускать Иттрика, без него Ренхольду может прийтись нелегко, но его горячее убеждение в том, что он сможет отыскать девушку, где бы она ни была, вселяло уверенность. Иттрик видел её смерть, но не видел её на Звёздной Дороге — что бы это значило? Так и спросил Отец Совета, подумав, что юноша не сможет ответить, однако ответ у него был готов.
— Быть может, её кто-то нашёл, — предположил он. — Или же она ушла сама. Только вот куда…
— Почему ты так за неё тревожишься? Я ещё могу понять своего сына, они вместе через многое прошли, и, может быть, она к нему тоже очень привязана. Но ты… Она тебя и видала-то от силы раза два. Она тебя не вспомнит. Впрочем, как и Ярико…
— Я не знаю, — прошептал Иттрик. — Просто… мне кажется…
Разве мог он объяснить Киту эту таинственную связь, которая возникла между ним и юной Хранительницей почти сразу после того, как он ушёл на Звёздный Путь, а она осталась?.. Он и сам не знал, отчего так вышло. Он видел её по ночам, и в спокойных снах, и в кошмарах, и просыпался от ужаса из-за того, что не может ничем помочь ей. Не раз он видел её отражение вместо своего, когда мимоходом заглядывал в воду, но это отражение почти сразу же таяло, исчезало в тёмном облаке. До сих пор он не знал, что это означало, и понял только теперь. Но как рассказать об этом тому, кто не видел своими глазами?
— Что ж, — Кит вздохнул, понимая, что теперь парня уже точно не переубедить, — ступай, только прошу тебя, будь осторожен. Даю тебе четыре луны сроку. Ежели до сего не встретишь её, значит, возвращайся.
— Спасибо вам, — Иттрик поклонился в пояс, поглубже закутался в плащ и исчез в темноте серой тенью. Кит поспешно вернулся в горницу…
* * *
Земли Тумана, Вендан, Южное побережье
На море опустилась темнота. В липень-месяц ночи всегда самые тёмные, тёплые, душные… С юга потянуло лёгким ветерком, и в плотном, тяжёлом, солёном воздухе терпко запахло морем. Из открытых окон явственно слышался шум волн и прибоя: вода шелестела по прибрежным валунам, накатывала на каменистый берег и, ласкаясь к острым скалам, с тихим шипением уползала обратно во тьму.
У высокого окна за столом сидел человек в свободной чёрной рубахе с белой вышивкой на левой стороне груди, и длинных, полностью закрывающих ноги штанах-шароварах. Руки этого человека, светлые, не тронутые загаром, с длинными крепкими пальцами, были переплетены замком. На средних и указательных пальцах в тусклом лунном свете сверкали тонкие серебряные кольца. Длинные волосы цвета воронова крыла, слегка вьющиеся, едва касались плеч. Не глядя в глаза этому человеку, можно было сказать, что он красив… Но Уилфред не раз смотрел правителю в глаза, не раз чувствовал на себе его тяжёлый, пристальный взгляд.
— Что же вы молчите, милорд, — начал он несмело, когда молчание затянулось. — Скажите же что-нибудь… Что вы думаете?
Правитель повернулся к нему и нахмурился, словно всё ещё обдумывая ответ. Уилфред невольно заметил, что в холодном, суровом взгляде Эйнара сквозит усталость. Она сквозила во всей его фигуре — высокой, широкоплечей, самую малость сутуловатой. Эйнар не спал уже какую ночь. Между тёмными бровями, сурово сдвинутыми к прямой переносице, виднелись две тонкие, глубокие складки. Губы были крепко сжаты, словно внутри у правителя происходила какая-то борьба, неведомая никому, кроме него самого. Пронзительные синие глаза смотрели с удивительным холодным спокойствием.
— Пойдём пройдёмся, — Эйнар, наконец, тяжело поднялся, опираясь обеими руками на поверхность стола. — Подай мне плащ.
Уилфред с готовностью протянул правителю тёмно-зелёный плащ, отороченный по краям чёрным пушистым мехом, и, отворив перед ним тяжёлую дверь, вышел вслед за ним.
Жизнь в Вендане научила его многому. Нельзя сказать, что он приспособился к такой жизни, — нет, скорее, просто привык, понял, перед кем нужно кланяться и от кого можно принимать поклоны, куда стоит входить и куда — нет, с кем можно позволить себе чуть больше откровений, с кем — нельзя. После долгих солнцеворотов службы на морской границе он стал комендантом крепости и постепенно близко сошёлся с правителем. Однако даже спустя столько лет знакомства Уилфред не мог точно сказать, что хорошо знает лорда Мансфилда. Тот мог сделать то, чего от него никто не ожидал. Нельзя было описать правителя как человека жестокого — скорее, справедливого, и ради справедливости готового на любые меры. Первое событие, которое помогло ему взглянуть на правителя иначе, Уилфред запомнил, наверное, на всю жизнь.
Дело тогда было на побережье, у самой границы. Нападение произошло неожиданно: от Халлы не ожидали, что воины способны будут протащить лодки по земле несколько десятков вёрст, столкнуть в воду и напасть с моря. Конечно, выход у Халлы к Южному морю был благодаря весьма удачному расположению Йетана — город стоял на пологом береге, и в Землях Тумана эту деталь как-то ненароком упустили. В ту ночь Уилфред по случайности остался дежурным на скалах и успел заметить приближающиеся чужие корабли. Голосом подать сигнал в крепость было бы невозможно, а лука с сигнальными белыми стрелами он с собой не взял. Прошло добрых несколько минут, пока Уилфред догадался снять рубаху, высечь искру и на мече поднять вверх горящую ткань, как факел. К его счастью, сигнал в крепости был принят, но вернуться к наблюдению ему не удалось: корабли подошли к береговой линии настолько близко, что кому-то особенно меткому удалось попасть в дозорного стрелой.
