ни о каком Вернере!
Ревя, Эрика убежала к себе в комнату и заперлась там. Она свернулась в самый беспомощный комочек в мире, и стала жалобно хныкать горькими слезами, предварительно накрывшись одеялом с головой.
Через час послышался стук.
– Эрика, это мама и папа. Открывай…
Девочка выполнила их просьбу и снова рухнула на свою кровать.
Хайди присела на краешек её постели и нежно, заботливо погладила дочь.
– У нас забот невпроворот: Эмма скоро покинет наше гнёздышко… Я сегодня рассчитывала на твою поддержку – думала, ты поможешь мне с платьем; его нужно закончить.
Эрика надула губки.
– У меня чуть сердце не ушло в пятки. – Наклонилась Хайди. – Я оббежала всех соседей, всех на уши поставила. Однажды ты подрастёшь, и тоже станешь мамой. Тогда поймёшь, почему я так переживаю.
Они обнялись.
– Спи сладко, мой птенчик; мой котёнок, моё солнышко… – Поцеловав дочку, Хайди вышла из её комнаты.
«Моё сокровище», добавила она уже немного погодя, стоя за дверью, и ушла шить; шить всю ночь напролёт.
Только неспокойной оказалась эта ночь: внезапно погиб старший сын егеря Вальдемара, воин Майнхард, сражённый длинной чёрной стрелой. Но, умирая, он успел дёрнуть несколько раз за цепь, намотанную на язык большого тяжёлого колокола, звон которого разнёсся на несколько лиг вокруг. Колокол висел непосредственно в сторожевой башне, а сама башня, будучи частью хорошо укреплённого замка, выдавалась немного вперёд, в сторону Севера; в её цели и задачи входили наблюдение и оповещение. Поэтому тот, кто совершил сие беззаконие, поступил очень расчётливо: теперь замок остался без ушей и глаз; без постового – как без рук.
Гул медной громадины немедленно услыхали ландскнехты из гарнизона «Северная застава», которые базировались в этом же замке.
Все проснулись. Зажглись огни. Кто-то выбежал наружу, озираясь по сторонам.
– Что происходит? – Спросонок зевнул один риттер, ничего не понимая.
– Сам не знаю. – Едва продрав глаза, засопел носом другой.
– Почему я слышу колокол? – Рявкнул третий (наверное, командир гарнизона). – Я один его слышу? Где Майнхард, чёрт бы его побрал?
– Он же в башне, милорд. – Испуганно произнёс ещё кто-то.
– Гул утихает. – Заметил первый ландскнехт.
– Вот именно; то и странно. – Добавил второй. – Если бы наш постовой был жив, он бы или продолжал звонить, или спустился бы уже сюда вниз по винтовой лестнице.
Все посерели.
– А который час?
– Полночь.
– Что-о?! – Выпалил главарь гарнизона, бледнея ещё больше. – Боевая тревога! Быстро всем одеться! К оружию!
Подняв весь гарнизон на ноги, самый главный велел всем окружить замок для отражения возможных атак, а сам полез в башню.
– Майнхард! Нет!!! – Начальник стражи обнаружил лишь мёртвое тело, постепенно холодеющая рука которого сжимала обрывок листка бумаги со строками: «Простите, моя бдительность не уберегла меня сегодня… И на кого я вас оставлю? Поклон моему отцу».
Тщетно вглядываясь в черноту, хозяин цитадели погрозил неизвестности плотно сжатым кулаком:
– Кто бы ни сделал это, я найду его! Я разыщу эту тварь и спущу с него три шкуры. Он ответит мне за всё. Явись мне, несущий смерть, и мы поквитаемся с тобой!
Однако некто, человек-убийца словно выжидал; наверняка ждал удобного случая, чтобы поодиночке перебить пограничный отряд.
Настал час, и рухнул замертво один из ландскнехтов, а за ним ещё один и ещё.
– Да нас всех тут перебьют! – Возмутился кто-то. – Всё, я умываю руки. Кто со мной? На вольные хлеба.
– Мы же дали клятву королю! – Возразили тому в ответ.
– Охранять северные границы королевства за жалкие гроши? Нет уж, увольте.
Спустившийся вниз начальник стражи, услышав разлад в его стане, сказал следующее:
– Предатели! Вон из строя! Те же, кому дороги честь и доблесть; для кого данное однажды слово – не пустой звук, пусть остаются, чтобы биться до конца.
И никто не посмел уйти, а зачинщики стыдливо склонили свои головы.
– Сегодня был сражён наш друг; наш сухопутный юнга и брат. – Продолжал главарь гарнизона. – Вот, осталось нас много меньше сотни. Но разве мы трусы? Когда это мы бежали, поджав хвосты, точно какие-то щенки? Нет, мы псы войны; мы те, кто принимает на себя первый удар; так примем же его достойно!
Слова говорившего приободрили стоявших.
– Ты, – Скомандовал начальник гарнизона одному из своих людей. – Скачи скорее в Грюнштадт; пусть не опускают мост надо рвом. Ты, – Приказал он второму. – Поспеши быстрее в Дарингард; пусть пришлют нам подмогу. Ты же, – Наказал он третьему. – Возьми себе лучшего коня; того, что прислал Хорст, и ветром дуй во весь опор в столицу нашу, в замок Вальдбург, дабы предупредить нашего короля о том, что деется страшное на Севере. Пусть его регулярная армия, его гвардия будут готовы ко всему, ведь неизвестно, что нас ждёт. А уж мы, ландскнехты, продержимся, сколько сможем.
Трое всадников поскакали в разные стороны – на восток, на запад и на юг.
– Да сопутствует вам всякая удача! – Пожелал им начальник гарнизона. – Все остальные – за мной!
Не доехал первый всадник до Грюнштадта, ибо пробило его насквозь умело брошенное вдогонку копьё; не доехал и всадник второй, что мчался в Дарингард, потому что его лошадь, чего-то испугавшись, встала на дыбы и, скинув своего наездника, затоптала его насмерть, убежав в неизвестном направлении.
Настал рассвет, и вот: мчится третий всадник, не ведая усталости; сильный конь под ним, и вороной; выносливый весьма. По горам и по долам, минуя реки и ручьи, все бурные потоки; с самого Севера через весь Кронхайм держит путь тот всадник. Далеко позади леса, луга, поля и водопады, и сколько ещё их впереди?
Тяжёл тот путь, то отпущенное бремя: дышит еле-еле конь под жёсткою сбруей, фыркает ноздрями он устало. Остановился всадник, и мрачности его не было предела. И оглянулся назад, и почудилось ему, что огненные реки настигают, сжигая всё на своём пути. И упал с коня, и провалился в глубокий сон, лёжа на земле, ещё толком не прогретой поднимающимся наверх солнцем. И открылось всаднику, что перешло большое войско Тот Берег, и полегли в неравной схватке все ландскнехты из его гарнизона. Был то вещий сон…
Пробудившись от того, что конь толкает его своей мордой, нетерпеливо стукая копытом по земле, всадник в спешке запрыгнул в седло и стрелой полетел в Вальдбург.
– Отворяй ворота! Живо! – Завопил человек в шлеме с опущенным забралом, а под ним конь чернее ночи. Одной рукой он держал поводья, а другая была поднята высоко вверх, сжимая длинный меч, и меч этот был как продолжение руки.
Райнхард, привратник внешних королевских ворот, кольцом окружавших город, немедленно распахнул их, потому что
