– Ты мне тут зубы не заговаривай, деятель. Еще за прошлый раз не расплатился сполна. Ночевать пущу, но не бесплатно! – девушка категорично скрестила руки на груди.
Я молча достал из ранца свой НЗ: сухари, несколько банок тушенки, немного вяленой рыбы с обезжиренным мясом, а так же добавил к продуктам несколько таблеток антибиотика в пластиковой оболочке. Последнее особенно ценилось в Северном, учитывая дефицит лекарств, что до меня то я давно уже их не использовал. Оживившаяся девушка, окинув мои дары алчным взглядом, несколько резковато выхватила пакет из рук. Убедившись, что вся эта еда ей не мерещится, быстро закрыла за нами дверь. Мы прошли в тесный зал, где на кровати спала очень симпатичная девушка лет шестнадцати. Судя по виду на позднем сроке беременности.
– Я и не подозревал, что меня здесь не было так долго! – хмыкнул я. – Кто отец?
– Да уж, во всяком случае, не ты к твоему счастью, – фыркнула хозяйка. – Крутился тут один ухарь, любитель маленьких, худеньких. Вскружил дурочке голову, а потом смылся на другую сторону острова. Говорят, сгинул в море, пытаясь перебраться на Итуруп. Вот же кретин!
Вещей как таковых в квартире было немного. Две кровати, старые комоды, шкафы и очень много грязи и пыли. Девушки не утруждали себя хозяйством по дому. Мне было немного неловко, что я привел сюда Антона – сам я был не очень разборчив в выборе ночевки. Чего скрывать, порой приходилось ночевать разве что не на помойке, если не было иного места. Антона же ничуть не смутила обстановка. Быстро освоившись, он уверенно присел на краешек кровати рядом со спящей девушкой и деловито провел у нее над головой электронным диагностом. Результат его не особо удивил. Он лишь тяжко вздохнул. Спрятав медицинский прибор обратно в свой подсумок, положил ладонь на сухой, но горячий лоб девушки.
– Вы в курсе гражданка, что Ваша сестра больна? Притом весьма серьезно. Ей требуется срочная госпитализация, если она не хочет потерять ребенка, а заодно и свою жизнь.
– А тебе какое до того дела? – тут же вспылила Ольга, но потом стыдливо отвернулась. – У нас нет средств на лекарства. Гнездо не принимает беженцев вам это известно не хуже, чем мне. Градоначальник Мамонт нам отказал в местной больнице. Говорит, нет мест. Сучара…
– Утром, когда за нами прилетит вертушка, мы заберем ее в наш госпиталь! – безапелляционно заявил Антон и встал с кровати. – При госпитале есть великолепное родильное отделение, которое в последнее время пустует. Я договорюсь о приеме…
– Милая, знаешь, в чем разница между подгорелым пирогом и беременной? – усевшись прямо на полу, спросил я Ольгу, привлекая к себе. – Вовремя не вынули.
– Ой, как грубо! Ну, ты и пошляк, Алешин! – Ольга, жадно затягиваясь сигаретой, уселась мне на колени. – Давненько ты не бывал в наших краях. Пропустил самое веселье. Убиваешь матерых и злобных некроморфов вдали от этих краев, а самого жирного и гадкого до сих пор не прикончил. Я про Мамонта. Если прикончишь его однажды – сделаешь для всех большое дело. Эту жирную тварь все одинаково ненавидят и есть за что, уж ты мне поверь.
– Дурное дело не хитрое. Однажды я соберусь с духом и… разрешу это сделать Антону.
Напарник тактично отвернулся и лишь осуждающе покачал головой, когда я привлек девушку к себе и стал ее страстно целовать в ложбинку чуть ниже ключицы. Ольга отвечала с не меньшей страстью и пылом, быстро расстегивая молнию на моем комбинезоне. Было видно, что этой маленькой, стервозной блондинке не в первый раз исполнять любовный обряд.
– Смелым стал? Я ведь знаю что ты больше любых некроморфов боишься только женщин, – хихикнула девушка, крепко прижимая мое лицо меж своих грудей третьего размера. – А как же история с подгорелым пирогом? Она тебя ничему не научила?
– К тебе это не относится, иначе бы ты давно была многодетной мамашей.
– А ты, стало быть, папашей? Размечтался!
Когда мы уже стали стаскивать друг с друга одежду, я вспомнил что мы не одни. Перевел вопросительный взгляд на напарника, вопросительно кивнув на раскрасневшуюся Ольгу. Антон отрицательно дернул щекой и раздраженно ответил:
– Хотите дымить сигаретами, валите в соседнюю комнату. Больной требуется чистый воздух.
– Сноб! – ухмыльнулся я, делая глоток разведенного с водой спирта из своей фляги. – Она может и губами ублажить. Скажи малышка, ты поможешь снять напряжение моему другу?
– Конечно, – мурлыкнула девушка, словно кошка, подползая к нему на четвереньках. – Все что вашей душе угодно… за вашу плату я могу и свою сестру разбудить…
Антон неожиданно грубо оттолкнул ее от себя и демонстративно вышел в соседнюю комнату.
– Что это с твоим другом? Он сам часом не болен? – выкрикнула обиженная девушка.
– Да что с тобой, черт возьми? – спросил я у Антона, выходя следом за ним из комнаты. – Если ты хотел ее первый так бы и сказал, я бы не стал возражать, только кивни…
– Дима, я уважаю тебя как друга и старого боевого товарища. Мы с тобой много заварух вместе пережили. Бывало, в такой ад попадали, что выбраться из него не представлялось возможным. Но мы выбирались и живы до сих пор. Зачем ты унижаешь себя сейчас? В глубине души ты ведь не такой, каким пытаешься выглядеть! Сейчас ты ведешь себя как животное!
– Как животное?! А чем ты лучше меня?! – яростно вспылил я, смахивая грязные тарелки со стола. – Думаешь, мне не жалко сопляка, чью голову я тащил с самого побережья или не жаль эту брюхатую малолетку, вынужденную за еду заниматься проституцией? Всем всегда жаль! Тебе жаль, что ты вынужден работать с ”животным”. Мне жаль, что я застрял на этом проклятом острове. Мир катиться в тартарары, а мы апостолы этого безумия и знаешь почему? Потому что до сих пор не можем смириться с тем, что это мы выпустили в мир окружающую нас грязь! Эгоизм и упрямство загнали в этот тупик и теперь нас прокляли за это сами небеса! Мы раса грешников без настоящего и будущего. Мы покойники только пока этого не осознаем…
– И что ты предлагаешь? Просто опустить руки и сдаться на заклание некроморфам?
Я обреченно махнул рукой и вернулся к Ольге, ощущая на спине тяжелый взгляд Антона. Мне было все равно, что обо мне думают остальные, потому что мне было наплевать на себя и на то, что будет завтра. Я утратил веру в людей и веру в самого себя, а без этого я был, словно пустая, никчемная оболочка вынужденная влачить бессмысленное существование. У меня не было четкой цели. Все мои дела были направлены только на примитивное выживание. Не осталось ничего святого, за что стоило бороться. Возможно, при учителе Мацумоте я не стал бы так опасно раскисать, но его ведь не было рядом. Когда вернусь в Гнездо, обязательно наведаюсь к нему в гости хотя бы ради порции осуждающих слов, способных наполнить сердце отвагой или уронить ниже плинтуса. Наши наставники всегда видят со стороны все наши изъяны. Какая жалость, что мы часто игнорируем их мудрые советы, лишь позже понимая, как ошибались.
