— Сможете нас отсюда вывести? — теперь надо было разобраться с главным, а самокопанием можно будет спокойно заниматься потом, в спокойной обстановке на больничной койке.
— Конечно. — Кош даже немного удивился постановке вопроса. — Даже если сопротивляться будете, мы вас отсюда вытащим и сдадим в комендатуру. Если же вы здесь случайные гости — пройдете фильтрационный карантин «Долга» и спокойно поедете домой. Кроме квадов «Долга» и военных сталкеров, в Зоне никого быть не должно. Это же очевидно.
Насколько Штык помнил, очевидно это было исключительно самим «долговцам». Ни государственные научные структуры, ни военные никак официально «Долг» среди других сталкерских кланов не выделяли. Хотя с удовольствием принимали силовую поддержку этого клана внутри Зоны. Все же прочие кланы за эту вот самую позицию «Долг» очень сильно недолюбливали, хотя связываться в открытую боялись.
— Далеко отсюда до Периметра?
— Дня за два выйдем, — ответил Кош, убирая в небольшой пластиковый кейс инъектор и коробки, плотно набитые пластиковыми капсулами. — Лишнее вам лучше оставить здесь. Возьмете с собой питание и оружие, а остальное — не надо. Постараемся идти по максимуму — сильно уставать будете с большим весом. Все, помолчи, тебе расслабиться как следует надо, чтобы риптанол быстрее подействовал.
Штык усмехнулся, но ничего говорить не стал. Его личное приключение практически подошло к концу, оставалось просто немного подождать, чтобы оказаться дома, в своей уютной маленькой квартирке в одном из домов крохотного военного городка. А дальше все пойдет по накатанной колее: утренние разводы, дневные построения, наряды, учения. Вечером рыбалка, настольный теннис и преферанс с Ленькой и Серегой. А там, глядишь, снимут с него проклятый ярлык психического расстройства, и можно будет уже отправиться куда-нибудь в «горячую точку»… Хотя нет, никакого желания ехать куда-то воевать больше не было.
Это было так удивительно, что, немного подумав, Штык открыл глаза и… проснулся.
В комнате никого не было, но на улице были слышны чьи-то голоса. Штык с наслаждением потянулся, сел на лежанке, осмотрелся по сторонам, ощущая, как возвращаются силы, и наконец поднялся на ноги. Ни оружия, ни вещей в комнате не было, и он вышел в коридор.
Движимый внезапным любопытством, он повернул туда, где ночью так недолго держал оборону. Дверной косяк был наполовину выдавлен из стены, но устоял. Перекошенная дверь, едва висящая на почти вывороченных петлях и замке, была так изрешечена пулями, что походила на огромный дуршлаг. Штык заглянул в одно из отверстий, но толком разобрать ничего не смог — за дверью было слишком темно.
— Ну что ж, вижу, очухался и третий. Поговорим… генерал Штык?
Голос из-за спины звучал тихо, но ощущалась в нем сила, властность и даже какая-то неясная угроза. Штык медленно повернулся. Посреди коридора, уперев кулаки в бока, стоял человек в черной униформе и бледно-голубой бандане. На ногах высокие ботинки, на правом бедре — открытая кобура с пистолетом, за спиной — автомат, на поясе нож, в разгрузочном жилете — магазины.
— Поговорим, — медленно сказал Штык, разглядывая грубое лицо, странным образом ассоциирующееся с чем-то тяжелобронированым, готовым в любой момент взреветь дизелем и покрошить дорогу гусеницами. Под скошенной лобовой «бронеплитой» торчал угрожающе короткий «ствол» бесформенного, видимо, неоднократно сломанного носа. Толстые губы и крупный волевой подбородок завершали картину готовой к атаке бронемашины.
— Меня зовут Танк, — сказал «долговец», делая приглашающий знак рукой в сторону комнаты, откуда Штык только что вышел. — Я командир тридцать второго усиленного квада «Долга». Ведем разведывательный рейд. Теперь хотелось бы услышать кое-какие подробности о вашей прелюбопытнейшей компании.
Штык медленно прошел по коридору, шагнул в комнату и уселся на лежак. Судя по всему, до возвращения домой ему предстояло еще немало всевозможных допросов.
— Я — капитан Алексей Сенников, — сказал он, глядя в глаза пристроившемуся напротив Танку. — Оказался в Зоне случайно. Прошу вывести меня и моих бойцов за Периметр как можно скорее. Будет проще, если все разбирательства мы проведем в военной комендатуре — могут быть задеты интересы высокопоставленных военных чинов.
Где-то за окном загрохотал автомат, следом подключился второй. Судя по всему, «долговцы», прочесывающие поселок, все-таки нашли псевдособак.
— Интересные у тебя бойцы, капитан, — словно не слыша последних слов Штыка, неприятным голосом сказал Танк. — Говорят, что они солдаты, потерявшиеся во время каких-то учений с предательством, а ты — их генерал… Я бы сказал, что их дембель уже лет тридцать как состоялся. Но один из них рядовой, а второй — аж целый ефрейтор! Говорят, что завалил ты контролера голыми руками.
В дверном проеме появился Кош. Он больше не улыбался, а лишь пристально разглядывал Штыка. Его правая рука как бы невзначай лежала на пистолетной рукояти, торчащей из открытой поясной кобуры.
— Один утверждает даже, что просидел вчера весь вечер в подвале, а второй уверяет, что видел его бегающим по поселку! Бегающим! — Голос Танка теперь казался откровенно враждебным.
— Странная рана на шее этого ефрейтора, — подал голос Кош.
— А рядовой выглядит и вовсе обмороженным, — добавил Танк.
Штык зажмурился, пытаясь привести мысли в порядок. Только что все было так хорошо, но эта угроза в голосе Танка, эта двусмысленность в интонации Коша… На что они намекают?
— Ребята, давайте по порядку, — сказал он, открывая глаза.
— Давай, — охотно сказал Танк. — Только пускай Кош твою шею тоже осмотрит — вдруг и у тебя что-нибудь не в порядке?
Штык удивился, но не успел сказать и слова: Танк вдруг резко наклонился к нему, схватил словно клещами за руки, а Кош тем временем оказался за спиной, и в ту же секунду Штык ощутил укол в шею.
— Ребята, вы чего? — сказал Штык, ощущая, как от места укола начинает распространяться сильное жжение.
— Простая предосторожность, — сказал Кош, появляясь в поле зрения с уже знакомым инъектором в руках. — Альфа-блокатор. Чтоб не баловал тут, если что.
— Какое «если что»? — спросил Штык, с удивлением ощущая, как у него начинает заплетаться язык. — Ребята, я все объясню.
Мысли путались, в ушах появился легкий звон, перед мысленным взором поплыли цветные пятна, но он понимал, что «долговцы» должны услышать правду и только правду. Ни малейшего слова лжи не должно осквернить его рассказ: ведь перед ним его спасители, честные, мужественные и открытые люди.
