– У вас тут есть озеро? – спросила я у антов, все еще лежа лицом к лицу с Михаилом.
Разгорелась дискуссия. Сначала устанавливали смысл моего вопроса. После нескольких уточнений поняли.
Потом принялись обсуждать уже непосредственно озерную проблему. Близость болота и прочих открытых водоемов позволяла трактовать этот вопрос достаточно широко.
Я села в траву рядом с князем и, смежив веки, вслушивалась и вглядывалась в спор антов о том, какое озеро я имею в виду. Каждый предлагал свое любимое, с пеной у рта отстаивал его… Но при этом какая-то смутная тень, какая-то недоговоренность, граничащая с боязнью даже думать в том направлении, неясным светящимся облаком витала над мыслями спорящих.
– Стоп! – сказала я. Все разом смолкли.
– Есть у вас запретное озеро? На которое Краснорыбица запрещала ходить?
Испуг, отразившийся на их бородатых рожицах и в толчее куцых мыслишек, подтвердил подозрение.
– Туда ведите! – приказала я, делая неудачную попытку подняться на ноги самостоятельно.
* * *
Озеро, на которое привели меня понурые от страха анты, внешне ничем не отличалось от остальных озер, предлагавшихся на выбор в ходе устной дискуссии. Та же водная гладь, те же камыши. Озерцо небольшое. Но и немаленькое.
Я перевела взгляд на толпу антов, сбившихся рядом боязливой кучкой, – А куда именно Краснорыбица запрещала ходить?
Сначала вопроса не поняли («Куда? Сюда!»), но я настаивала. Не говоря ни слова, в ожидании другого, более интересного ответа.
Анты суматошно переглядывались, тужась постигнуть: чего же от них хочет госпожа?
Наконец в чьем-то мозгу мелькнуло «Колаксин взлобок». Ничего сексуального – просто маленький каменистый пригорок где-то рядом.
Название прозвучало вслух, быстро овладело умами, и через минуту образ взлобка стал так отчетлив, что я и сама бы нашла дорогу к нему. Но меня повели, осторожно поддерживая. И это было кстати – силы были на исходе и быстро таяли.
Путь к взлобку преграждали густолиственные заросли.
Я прилегла в травку передохнуть, а мое сопровождение рьяно кинулось на зеленую стену, мирно шевелящуюся под дуновением ветерка. Когда я минут через десять подняла голову, треск сучьев и шелест отламываемых веток сменились относительной тишиной – путь для меня через заросли был проложен.
Пришлось идти, хотя желания уже не было никакого.
– Ну и что здесь? – недовольно пробурчала я, выбравшись на лысую вершину взлобка.
Ничего, кроме редких тонких травинок, мелких камешков и желтой, потрескавшейся земли.
Я присела на ее теплую поверхность, вымотанная окончательно.
– Чего стоите? – устало спросила я свой почетный эскорт. – Копайте. Ройте, разгребайте. Не зря же эта тварь запрещала вам сюда соваться!
Вопросительно поглядывая на меня, анты принялись жилистыми заскорузлыми ладонями снимать верхушку бугорка.
Дело шло туго. Сухая глинистая почва поддаваться не хотела, камешки больно били по пальцам – я это чувствовала, хотя никто из антов и виду не подавал. Как-то все выходило неловко. Так обычно получается, когда сначала делаешь, а только потом думаешь.
– Перекур, – остановила я взмокших антов. – Перерыв на раздумья.
Они тут же спустились ко мне и сели ожидающим кружком.
Думать не хотелось. Но пришлось – уж больно сильно верил в меня народ!
«Не может это быть глубоко, – принялась размышлять я. – Силенок у этой малорослой нечисти не хватило бы серьезно запрятать то, что она так хотела скрыть. Вон люди – и то упарились. А она одна тут старалась. Или не одна?»
Я вспомнила помощников Колаксы, напавших на нас, приподнялась на локте и приказала: – Ищите нору. Засыпанную, заваленную. Но нора должна быть.
Мои подданные разбежались по взлобку, а я решила еще маленько отдохнуть. Было тепло, хорошо, мелькнула мысль: «Может, от Орея куда-нибудь спрятаться? Сюда, например. Он поищет-поищет да и уйдет…» – Шаце-ра-но-хер! – раздался возбужденный крик. Пришлось подниматься.
Нору заваливали старательно, утаптывали как могли. Уже что-то.
– Раскапывайте, – распорядилась я, присаживаясь в сторонке.
Для лисы нора была широка, для человека – узка. Большинство антов остались стоять в стороне. Они только вытягивали шеи, глазея на работающих.
– Поменялись! – скомандовала я. – Кто копает – вылезли, кто стоит – залезли!
Нора ушла глубже. Пришлось организовывать длинную цепочку по выборке грунта. Когда из недр взлобка раздалось приглушенное бормотание, а в голове очередного копальщика – восторженный возглас, я не сомневалась, что на свет божий будет извлечена шейная гривна Покойного лыцара.
– Ну, давайте, – протянула я руку. В которую легла перчатка.
– Что за новости? – возмутилась я.
Вокруг виновато молчали, озадаченные моей реакцией.
– Уважаемый лыцар Покойный, вы что, шутки тут вздумали шутить? – громко спросила я, сама понимая, насколько глупо это звучит. Кого надумала обвинять? Свои собственные сны? И в чем? В том, что сны – это только сны? Следовало, конечно, сюда притаскиваться, чтобы узнать эту немудрящую истину!
В полном расстройстве я кинула старую, полуистлевшую матерчатую перчатку на кучу извлеченного грунта и зашагала вниз по косогору.
– Шаце-по-ку-жа-гос-хер! Шаце-по-ку-жа-гос-хер! – умоляюще неслось сзади.
Анты огорчили свою госпожу и просили наказать их.
– Вы сами – наказание господне! – в сердцах крикнула я. Но это было совсем уж нехорошо. Они ж не виноваты, что такие…
– Ладно, идите сюда, – позвала я, демонстрируя милостиво-вымученную улыбку.
Достойное завершение утомительной и бессмысленной экспедиции, устроенной мною в последний, может быть, день жизни: теперь я должна еще и утешать собственных подданных… Кто б саму утешил?
Они прискакали, второпях оступаясь и спотыкаясь на склоне. Тот, что несся впереди всех, радостно протягивал злополучную перчатку.
Пришлось взять и ее. Но на большее меня уже не хватило. Я повернулась и молча поковыляла назад, в деревеньку.
* * *
Бокша не явился ни на следующий день, ни через день.
Мои анты пировали, пользуясь разрешением Госпожи брать новую, господскую пищу самостоятельно, а не только из ее рук. Их утиный стол расширился за счет рыбы, которую Госпожа также разрешила ловить. Это можно было делать в озерах прямо руками, а особо ленивым – просто накалывать на стрелы.
Я же проводила дни ожидания над князем, прощаясь с ним каждую минуту. Щеки мои были мокры от слез, как у царевны Несмеяны.
Единственным развлечением был осмотр перчатки, добытой в Колаксином тайнике. Зачем-то ведь она ее оберегала?
