...Подвесной мост Рожна начал опускаться вниз, как только мы вылетели из-за поворота ущелья. Причем с такой скоростью, как будто за нами гналась наступающая армия врага. А над Правой башней курился легкий дымок - свидетельство того, что там сейчас пылает сигнальный костер. На всякий случай оглянувшись и удостоверившись, что преследователей за нами нет и не предвидится, я осадил коня и уставился на стоящего за опущенной герсой десятника Учаху Секиру. Вернее, не на него, а на его пальцы...
...Вопросы, задаваемые мне Учахой, были совершенно обычными. И требовали обычного подтверждения. Поэтому я зашевелил пальцами в ответ:
'Еду не под принуждением'. 'Чужих в отряде нет'. 'Очень тороплюсь'.
Дождавшись контрольной фразы 'Болт, нож, двое справа', на первый взгляд не имеющей никакого смысла, десятник облегченно вздохнул, рыкнул на своих подчиненных, и дернулся, словно пытаясь ускорить движение начавшей подниматься решетки.
Я криво усмехнулся: для того, чтобы приподнять кованую герсу, надо было быть сказочным инеевым великаном. Или обладать силой пары сотен человек.
Тем временем Секира проскользнул под решеткой, остановился в шаге от моего коня, прижал к груди правый кулак и склонил голову:
- С возвращением, ваше сиятельство!
Приветствие прозвучало глухо. И совсем не радостно. Впрочем, удивляться было нечему: до того, как стать десятником, Учаха несколько лет служил в десятке Рыжего. А, значит, должен был переживать его гибель.
- Спасибо... - отозвался я.
- Скажи, зачем ты приказал палить сигнальные костры?
- Это не я, ваша светлость... Приказ вашей матушки: сообщить, как только вы появитесь в ущелье...
Продолжать десятник не собирался. Значит, не имел никакого представления о причинах, вынудивших мою мать отправить почтовых голубей в Льес, Заречье и Сегрон.
- Когда Лиса привезли? - спросил я, не отрывая взгляда от решетки, медленно ползущей вверх.
- Третьего дня, ваше сиятельство... Ждут только вас...
- Где?
- Дома... - вздохнул Секира. И уточнил: - У Лиса... Графиня Камилла предлагала положить его в зале Памяти донжона, но Дайрика уперлась, как... э-э-э... В общем, отвезли в Изумрудку ...
Представив себе черное от горя лицо супруги Лиса, я скрипнул зубами:
- Ей... виднее...
Десятник угрюмо кивнул:
- Угу...
...Когда герса поднялась выше холки моего коня, я спешился, подал знак 'делай, как я', и, перекинув повод через голову коня, рванул через двор к внутреннему захабу Рожна...
...Пробежка по Косой Сажени с конями в поводу оказалась не менее рискованным занятием, чем скачка. Только уже не для нас, а для наших коней: их подковы скользили по гладкому, как стекло, камню, и бедные животные то и дело теряли равновесие. Однако перспектива потерять пару лошадей пугала меня гораздо меньше, чем падение с них любого из воинов, поэтому я несся на подъем на предельной скорости. Замедляя бег только тогда, когда оступался мой конь.
Выбежав из ущелья, я кинул взгляд на поля вокруг Изумрудной Рощи, и, удостоверившись, что крестьян на них предостаточно , раздраженно посмотрел на розовеющие вдали стены родового замка: составляя письма, мама явно думала о чем угодно, кроме того, что я буду чувствовать, ознакомившись с их содержанием...
...Нет, на первый взгляд, в письмах не было ничего особенного: мама жаловалась на одиночество, интересовалась состоянием моего здоровья, напоминала о наступлении осени и просила не надевать кольчугу на тонкий поддоспешник. Однако любой из членов моей семьи, прочитав письмо, схватился бы за голову: во-первых, все три письма были абсолютно одинаковы. Что, учитывая характер моей мамы, было совершенно невероятно. Во-вторых, текст, трижды переписанный мамой, начинался с обращения 'мой дорогой сын'. Что, согласно принятым в нашем роду условным знакам, являлось предупреждением о грозящей мне опасности. В-третьих, во всех трех письмах под витиевато выписанным словом 'скучаю' стояла небольшая клякса. Что означало, что в лене случилось нечто, требующее моего немедленного возвращения...
...'Мой дорогой сын...' - мысленно повторил я, взлетая в седло и поднимая коня в карьер. - 'Который день сижу у окна, наблюдаю за тем, как холодный осенний ветер обрывает листья с твоего любимого дуба, и плачу...'
...Кинув поводья подскочившему ко мне Гонте, я спрыгнул на вымощенную булыжником землю и вопросительно уставился на поймавшего их воина. Однако задать интересующий меня вопрос не успел: скрипнула дверь донжона, и во двор выглянул хмурый, как грозовая туча, Кузнечик:
- Ронни? Ну, и где тебя носит? Мы тебя уже заждались...
- Я тоже рад тебя видеть... - пробурчал я. И скользнул в сторону, уклоняясь от брошенного в упор деревянного ножа.
- И это называется реакция? - возмутился Кузнечик. А потом улыбнулся. Только от такой его улыбки мне вдруг стало не по себе: Учитель не улыбался, а скалился! А глаза его при этом оставались совершенно серьезными.
- Что случилось, Учитель?
Взгляд не потеплел. Нисколечко:
- Имей терпение, мой мальчик... Скоро узнаешь...
Поняв, что объяснений от него не добиться, я пожал плечами, вошел в предупредительно распахнутую дверь и... ошалело замер: в донжоне было ТИХО! Как на кладбище! Никто не несся мне навстречу, не орал 'ура, братик вернулся!' и не пытался выстрелить в меня из арбалета!
- Что-то с Айлинкой? - рванув учителя за плечо, спросил я.
- С кем? - стряхнув захват, удивленно переспросил Кузнечик. И, увидев выражение моего лица, отрицательно помотал головой: - Нет, с ней все нормально. И с Лидией - тоже. Обе твои сестры пребывают в добром здравии. Чего желаю и тебе...
- Тогда... что-то с мамой?
- Ее светлость графина Камилла тоже чувствует себя превосходно... Говорю же, потерпи немного - и все узнаешь...
- Ладно... - выдохнул я. И, скрипнув зубами, двинулся следом за своим мучителем. К лестнице. Мысленно пообещав отомстить...
...Замерев перед дверями Малой гостиной, Кузнечик медленно потянул на себя створку двери, испытующе заглянул мне в глаза, и вдруг ехидно усмехнулся:
- Готов? Ну... тогда заходи...
Я сделал шаг внутрь, улыбнулся маме, перевел взгляд на ее соседку и... окаменел: по левую руку от мамы сидела принцесса Илзе Рендарр, собственной персоной! В синем платье моей матери. И пристально смотрела мне в глаза.
На то, чтобы прийти в себя, мне потребовалась целая вечность. А меня почему-то никто меня не торопил. Наоборот - и мама, и ее высочество спокойно ждали, пока я, наконец, начну соображать.
