На этот раз они с Курятычем воспользовались выходом в город с другого конца станции – там, где в холле издавна была установлена огромная голова кого-то из героев древности. Когда гермоворота захлопнулись за ними, Федора уколол внезапный страх, а потом на смену ему пришло другое чувство. Он затруднялся назвать его, но больше всего это было похоже на предвкушение приключений. Что-то в этом роде он испытывал, когда там, на Электрозаводской, они шагали по туннелю в сторону заброшенной вентшахты, где был оборудован выход на поверхность, и он глядел в затылок идущей впереди девушки. Федору и теперь странным образом казалось, что каждый шаг приближает его к Неле, и он ощущал беспричинную радость.
Они с Курятычем поднялись по заржавевшему эскалатору и вышли в подземный переход, когда-то весь уставленный палатками со всякой всячиной. Теперь все полезное из этих палаток уже растащили, что получше – сносили сами, что похуже – продали либо перевели на тряпки. И лишь под ботинками что-то иной раз неприятно похрустывало – кажется, рассыпавшиеся бусы, а может, битая посуда. Сохранился, впрочем, указатель, на котором было написано «К памятнику героям Плевны».
Когда поднялись по ступенькам, Курятыч сделал знак остановиться и долго осматривался. Наконец, махнул рукой Федору – можно, мол! Федор поднялся наверх и огляделся. Они находились на открытом пространстве – прямо перед ними была широкая улица, за ней темнели громады домов. По левую руку возвышалась небольшая башенка, увенчанная крестом – наверное, тот самый памятник. За ней начинались джунгли – видимо, бульвар, о котором говорил Курятыч. Местность здесь шла под уклон; внизу, где кончался бульвар, все утопало в тумане. В свете луны Федор с содроганием различил возвышавшийся в отдалении замок Дракулы. Вокруг него все так же клубились сероватые облака – словно клубы дыма.
«Электростанция, – вспомнил Федор. – Значит, она и теперь работает. Интересно, кому теперь несдобровать?» Черные крылатые тени метались вокруг главной башни замка, изредка оглашая воздух пронзительными криками. И хотя вичухи были достаточно далеко и заметить путников никак не могли, у Федора похолодело в затылке – где-то там нашел свою смерть Фил.
Чуть правее замка послышался вдруг громкий плеск и трубные звуки. Федор вспомнил, что замок стоит на берегу большой реки. Видно, какая-то живность снова резвилась там.
Федор догадался, что Кремль – где-то еще правее, скрыт высокими домами, между которыми вглубь уходили переулки. Вход в ближайший из них, прямо напротив, был перегорожен огромным двухэтажным автобусом, который был когда-то выкрашен в веселый красный цвет. Автобус стоял так, что сомнений не оставалось – его установили здесь специально. И, словно бы и этой меры было недостаточно, рядом висел лист жести, где грубо, от руки, белой краской был намалеван череп и скрещенные под ним кости.
Федор поспешно перевел взгляд на ближайшие к нему объекты. Чуть левее увенчанной крестом башенки в начале бульвара он увидел красную будочку в желтый цветочек. На той стороне улицы располагалось длинное продолговатое серое здание, стоявшее к дороге торцом. Курятыч успел рассказать Федору перед выходом, что это очень известный ранее Политехнический музей, только теперь туда ходить незачем – ничего хорошего там не найдешь, а на всякую нечисть запросто можно нарваться. А в лунные ночи, говорят, там и призраки бродят.
Один сталкер рассказывал, что слышал в большом зале мужской голос, читавший стихи, а потом мимо него начали проходить странно одетые люди. И так он на них засмотрелся, что чуть не угодил в пасть горгону, который, стоя в углу зала, удачно прикидывался неимоверно разросшимся безобидным комнатным растением. Почему-то некоторые твари особенно любят музеи, библиотеки либо книжные магазины. А тут поблизости, на Лубянке, как раз есть большой книжный, раньше туда ходили сталкеры за книгами, но в последнее время даже самых храбрых не заманишь – жизнь дороже. Стигматы – это еще самое безобидное, что можно там встретить.
А еще за Политехническим есть большое здание, на котором написано «Детский мир». Туда тоже без толку ходить, потому что за несколько лет до Катастрофы там начался ремонт, который так и не успели закончить, поэтому если кто думает, что найдет там что-нибудь полезное, одежду или игрушки, то глубоко ошибается. Зато на верхних этажах, по слухам, любят гнездиться вичухи.
Они прошли мимо ярко раскрашенной будочки, из чудом сохранившейся надписи на двери Федор уяснил, что это туалет, а вход стоит 25 рублей. Это были деньги верхних людей, Федор никак не мог решить, много это или мало. И фыркнул, подумав, что раньше верхним людям всюду приходилось платить – вот и в музей, говорят, тоже нужны были билеты. А теперь туда можно зайти совершенно бесплатно, и даже что-нибудь прихватить оттуда на память, но что-то не хочется. Не пришлось бы расплатиться самым дорогим – собственной жизнью.
А впереди небольшая церковь, похожая на ту, что они видели с Нелей и Данилой у другого входа на Китай-город, обозначала начало улицы со смешным названием Маросейка – отправной точки их маршрута.
Они медленно шли по улице, то и дело оглядываясь. Ночь была тихой, лишь шелестела проросшая сквозь трещины в асфальте трава и попискивали какие-то существа в ветвях возвышавшихся во дворах деревьев. Теперь Федору было уже жарко, и он жалел, что приходится идти в защитном костюме, что нельзя подставить ветерку разгоряченную кожу.
Дома здесь чаще попадались в два-три этажа, на первых этажах чуть ли не в каждом доме были небольшие магазинчики. Вывески покосились, разобрать, что там продавалось, можно было с трудом. Федор подумал, что, скорее всего, какая-нибудь еда, и вздохнул грустно. Попадались заброшенные кафешки, откуда все полезное тоже было давным-давно вынесено. Еще очень часто встречались аптеки, которые Федор научился узнавать по зеленому кресту над входом. Курятыч заглянул в одну из них, задумчиво порылся в ящичках. Федор увидел на полу скелет в странной позе – он словно обнимал пластиковую папку, накрывая ее собой.
– Это Люся, – пророкотал Курятыч.
Судя по остаткам одежды и волос, скелет и вправду принадлежал когда-то девушке.
– Ты ее знал? – удивился Федор.
– Не, это мы с ребятами ее прозвали так. Она, видно, бумаги какие-то несла из одной конторы в другую, спешила – девчонка на побегушках, секретарша. Тут ее и накрыло. Она небось даже понять не успела, что случилось. В метро не добежала или не сообразила, здесь укрылась, здесь и померла. Вишь, даже после смерти бумаги свои бережет. Кто-то из наших говорил даже, что в полнолуние она встает и бродит со своей папочкой, ищет то место, куда ей велели бумаги отнести. Вот шутки шутками, а прошлый раз я ее вроде в другом магазине видел – в продуктовом. Я ее по папке узнаю – приметная она, Люся с ней никогда не расстается.
