и добавил. — А если тебе заместо людей одержимых упокаивать?
— Не, с одержимыми не помогает почти. Они же не люди уже, а просто зверье до мяса жадное. — Комар отрицательно мотнул головой и добавил. — Я ведь не всех подряд теперь секу, а только тех, в ком зло сидит. После встречи с Пустым вашим, людей я также не люблю, конечно, но ненавидеть перестал, почти.
— А как зло в людях видишь, дар чтоль? — спросил бородокосый.
— Я давно в Улье живу, повидал всякого люда, так что сразу вижу каков человек душою.
— Хех. А про нас чегой сказать могёшь?
— Нет в вас зла. Одна боль в душе, но боль она у всех есть, у каждого своя… Не пойму. И у Пустого боль, а зла почему-то нет. Хотя в прошлый раз зла в нём было через край.
— Тоже, наверное, день неудачный был, вот и злился. — пожал я плечами.
— Нет, я не про то зло говорю, что от погоды дурной или прохудившихся сапог бывает. То зло подобно росе на солнце истаивает. — проговорил босоногий, при этом крестный согласно кивал на каждую произнесенную им фразу. — Но зло, что в душе сидит, оно так просто не сходит, оно как сломанная нога, со временем срастается, но всю оставшуюся жизнь с тобою останется и покою не даст. Такое зло я в тебе видел, оттого и рубануть хотел, но теперь вот гляжу и не вижу, нет его, совсем нет. Сколько живу, а такого никогда не видывал.
И этот туда же! Сначала Таисия называла меня злодеем, ну или не совсем злодеем, но от моих необдуманных действий, по её словам, опасности могут подвергнуться миллионы живущих в Улье людей. Теперь и этот чудак, неделю назад в моей душе какое-то неизлечимое зло разглядел. И был я в ту пору столь злобен и ужасен, что открутил ему голову, а потом, шутки ради, прикрутил обратно. Ну а теперь зло это куда-то подевалось. Видимо потерял вместе с памятью, когда в холодной речке купался.
— Так ты теперь вместе с нами будешь ходить пока не подвернётся случай мне помочь? — спросил я, чтобы перевести разговор на другую тему. К тому же мне и впрямь был важен ответ. Мысль о постоянном присутствии рядом маньяка — социопата, с периодически возникающей необходимостью убить пару — тройку человек, не особо воодушевляла.
— Нет, не буду. Я, конечно, подготовился. Пред тем, как сюда прийти, пятерых охальников, што разбоем промышляли по деревням за Лисьей порубкой посёк, но всё равно, в стороне обожду, лучше мне средь людей пореже бывать. Для людей лучше. Как помощь моя нужна будет, появлюся.
— Лисья порубка?! Полторы сотни вёрст! Энто как жешь ты за два то дня поспел от неё аж досюда? — задал вопрос бородокосый, усиленно хмуря брови, видимо пытался в уме прикинуть самый короткий маршрут.
— У меня свои пути.
— А как прознашь, што Пустому помочь твоя нужна?
— Прознаю. Я же хоть и не с вами буду, но рядом совсем.
— Энто где ж? — с интересом спросил крестный.
— Рядом, только руку протяни. Говорю же, у меня свои пути.
— Хех. Поняли, как помочь понадобица, тянем руку. Токмо куда тянуть — то?
— Не надо тянуть, всё равно не дотянетесь, я сам протяну.
— Лады. Ну, пошли мы чтоль?! — бородокосого ответ явно не удовлетворил, да мне и самому было любопытно узнать, какие такие тайные тропы позволяют перемещаться на большие расстояния со скоростью, превышающей предельно возможную, и прятаться в людных местах на расстоянии вытянутой руки, но Комар дал понять, что делиться этими знаниями не собирается.
Мы двинулись мимо отошедшего в сторону долговязого чудака. Прощаться не стали. Зачем, если он пообещал, что всё время будет пускай и не совсем с нами, но где-то тут, рядом.
Шагая вперёд, успел заметить, что взгляд странных, будто бы лишённых белков, глаз был сосредоточен на мне. В этом взгляде продолжала плескаться опасность, напополам с безразличием и усталостью, и ещё едва заметно отсвечивало грустью. А может просто так показалось.
— Спасибо, что Ольгу помог вспомнить. — донеслось сзади негромкое, когда, шагающий первым, бородокосый уже тянулся к дверям корчмы.
Мы обернулись, но перед глазами предстала совершенно безлюдная улица. Лишь из дальнего переулка в сторону корчмы неуверенным, петляющим шагом двинулись двое весёлых, уже изрядно набравшихся мужичков.
Чтобы попасть внутрь, пришлось пробираться через тёмный и тесный коридор, заставленный по сторонам ящиками, корзинами и бочками. Учитывая, что из освещения здесь присутствовал лишь небольшой масляный светильник, неясный свет которого едва ли рассеивал царящий полумрак, да и то лишь в малой области вокруг себя самого, наталкиваться на эти самые бочки и ящики пришлось не один раз.
Бородокосый пробурчал что — то о беспутном Медведе, а я представил какой вид может быть у кормы, вход в которую выглядит как чья — то захламлённая кладовка. Опасений добавлял тот факт, что, подобные заведения и в наш век редко могли похвастаться излишней чистотой, что говорить о далёком прошлом, худшие из них в этом плане не слишком отличались от хлева.
К счастью, мои предположения не оправдались. Единственное, что связывало открывшееся нашим взорам помещение с хлевом, была солома, устилающая пол по всей площади, но и она не выглядела грязной и затоптанной, видимо не так давно подстилку поменяли.
Справа от входа поднимала вверх свои ступени неширокая лестница, ведущая, как выяснилось позже, в гостевые комнаты. Большую часть главного зала корчмы заполняли, окружённые крепкими лавками, длинные столы. Сразу за лестницей притулилась закрытая дверь, а уже за ней вырастала стойка. По сторонам стойку облепили помещения, отгороженные от основного зала какими-то несерьёзными перегородками или же попросту занавешенные пологами из плотной ткани.
Освещение, несмотря на ясный день, было искусственным. Мутноватые крошечные окошки давали света исключительно для того, чтобы обозначить своё присутствие. В остальном, царящий вокруг полумрак рассеивался с помощью сальных свечей, в изобилии расставленных на столах и масляных светильников, подобных тому, что встречал нас в заставленных хламом сенях.
Если учесть, что пол застелен сухой соломой, а сами стены, да и всё строение деревянное, возникает справедливый вопрос — почему всё это до сих пор не сгинуло в пламени пожара? Даже несмотря на принятые противопожарные меры в виде глиняных мисок и грубых подобий подсвечников, достаточно одному светильнику или свече, непогашенными оказаться на полу… Ну да ладно, не сгорели же до сих пор.
К дальнеей от входа стене притулился невысокий помост, на котором трое пёстро одетых
