Датчики движения и металлодетекторы заливались пронзительным звоном, климатическая установка при первых сигналах тревоги мгновенно сменила теплый полог на дикий мороз.
Виктория слетела с кровати, будто ее и впрямь подхватила бушующая метель. Одним движением она вырвала из ножен ланскнетту — короткую широкую шпагу, всунула пальцы левой руки в кастет с широким полумесяцем лезвия вместо шипов, выпуклой стороной обращенным наружу. Слабость, вызванная стремительным переходом от гипносна к бодрствованию, мешала сосредоточиться. Голова гудела, тело было словно чужое. При вспыхнувшем свете она увидела, что входная дверь покрыта белыми кристаллами льда и последняя надежда, что сигнализация сработала случайно, оставила ее.
Под мощным ударом дверь лопнула на сотни мерзлых осколков, и в комнату ворвались боевики ван Хорна в прошитых стальной нитью черных защитных плащах. Она сразу поняла, что убивать ее не будут — ни у одного в руках не было клинка, только металлические биты и у двоих крупноячеистая кевларовая сеть.
Где-то она допустила ошибку, но сообразить, какую именно, можно будет после. А сейчас…
Она привычно закружилась, врываясь в толпу боевиков. Невозможно-белое на фоне черных плащей тело ураганом заметалось по комнате. Тусклое лезвие ланскнетты не встречало сопротивления, взрезая защитные плащи, и уж совсем не ощущалось, как оно проходит сквозь плоть. Спальня наполнилась криками, звоном запахом крови и тяжелым дыханием бестолково мечущихся людей. По лопаткам чиркнула бита, Виктория стремительно обернулась, разваливая полумесяцем переносицу боевика, и внезапно увидела за их спинами Уэйнстейна, сжимавшего в руках ствол какого-то оружия. Яростно вскрикнув, она бросилась к нему, сметая заступавшие ей дорогу черные плащи. Уэйнстейн заверещал, выставляя вперед оружие. Она, словно танцуя, ногой сбила ствол в сторону, и тут на ее плечах повисли сразу двое. Виктория кистевым движением рубанула за спину, кто-то болезненно охнул, и, на миг освободившись, она что есть силы врезала Уэйнстейну подъемом ноги в пах.
В спальню полезли новые боевики, и она поняла, что обычным путем уйти не удастся. Хрустнула кисть под ударом биты, и кастет выпал из онемевших пальцев. Виктория едва сдержала крик боли. Кто-то бросил сеть, она рассекла ее в воздухе, широким взмахом отогнала наиболее напористых и метнулась к окну. Подхватив висевший возле окна антиграв, она ткнула острием ланскнетты в стекло. Дюймовой толщины бронестекло водопадом осыпалось вниз. Она вспрыгнула на край пропасти, ветер ударил в лицо. Под ногами переливались огни города, маня в свое тепло. Виктория обернулась, злой улыбкой выражая презрение, успела заметить зеленую вспышку, и мир рухнул глыбами льда, погребая ее под собой.
Свет… настолько яркий, что пробивает веки и причиняет глазам боль. И холод… почему в последнее время ее все время преследует холод? Кажется, что солнечные лучи, которые она впитала на Ривьере, были последними в ее жизни, а все остальное — холод.
Постепенно тишина отступила, и издалека возникли голоса. Они то приближались, то вновь таяли вдалеке. Один произносил слова с обманчивой мягкостью, второй сипел, будто сдерживая мучительную боль. Слова вроде бы знакомые, но чтобы разобрать, надо сосредоточиться, а проклятый холод не позволяет…
— …ей сломали руку?
— Это просто вывих. Надо же было как-то обезоружить. Вы бы видели, что она творила. Я думал, всех в лапшу изрубит. Вправьте, пока она без сознания.
— Слушаюсь.
— Потерн?
— Трое убитых, пятеро раненых. Причем один из них вряд ли выживет.
— Это уму непостижимо, Уэйнстейн! Одна баба чуть не перебила лучших боевиков клана.
— У нее было необычное оружие, господин ван Хорн. Я отправил его на экспертизу — защитные костюмы оказались бессильны.
— Ладно, после доложите о результатах. Такое оружие и нам пригодится. Почему она голая?
— Она спала, когда мы э-э… приступили к акции. Кроме того психологический эффект обнаженности…
— Бросьте, Сеймур. Она профессионал, ей на это плевать. Оденьте. Момент, что это?
— Где?
— Вот, на ягодице.
Сухие пальцы натягивают кожу.
— Это татуировка клана Сигевару, господин ван Хорн. Все, кто дает клану клятву, обязаны сделать такую.
— Это я знаю. Почему на заднице?
— Место расположения значения не имеет, хотя может она хотела этим подчеркнуть свое отношение.
— Хм… довольно неосторожно, хотя что возьмешь с женщины. Полная неспособность предвидеть последствия.
— Точно так. Если бы она не замешкалась на окне, только бы мы ее и видели. Хорошо, О’Доннел успел ударить из парализатора.
— А если бы не успел, я бы с вас голову снял, Уэйнстейн! Дилетанты! Когда очнется, вызовете меня. Все.
Она хочет открыть глаза, но веки словно приклеены к зрачкам, а вместо тела кусок льда. И горло перехвачено настолько, что воздух едва приникает в легкие.
Шаги, тихий разговор и вдруг страшная боль в руке и стон прорывается сквозь смерзшиеся губы.
— Ого! Приходит в себя. Ну-ка, доктор, помогите мне. Она чувствует себя куклой, когда ее перекатывают, натягивая грубую ткань, провонявшую чужим потом.
— Вот сюда сажайте, — говорит сипатый, — так, теперь ремни. Все, можете быть свободны. Хотя постойте. Почему она не шевелится?
— Остаточные явления после паралича.
— Так сделайте что-нибудь!
Она чувствует укол в руку, значит, нервные окончания оживают. Оказывается, она боялась, что не сможет никогда двигаться, смотреть на мир, говорить. Слезы облегчения непроизвольно просачиваются сквозь ресницы.
— Э-э… да она плачет! Все, доктор, идите.
Шаги, шипение дверей.
— Она пришла в себя. Да, плачет. Я ее пальцем не тронул, клянусь! Откуда я знаю, почему. Может, боится. Да, слушаюсь.
«Боюсь? Я? Нет, только не вас, твари… Может быть того, кто притаился под развалинами, но никак не вас, крысы помоечные».
Виктория открыла глаза. Сначала все было, как в тумане, но потом она стала узнавать окружающее. Вокруг нее стояли полупрозрачные герметично запаянные ящики, набитые доверху сухим льдом. Помеченные красным кругом — из центров по клонированию. В ящиках, помеченных синим крестом содержалось то, что еще недавно было органами живых людей.
Слева — длинный мраморный прозекторский стол, справа — утилизатор отходов, попросту, высокотемпературная печь, где поврежденные органы превращаются в пепел за несколько секунд.
Она сидела в центре зала в одной из лабораторий по подготовке органики, поступающей из развалин. На ней был серый комбинезон какого-то подсобника, весь в засохших кровяных пятнах и омерзительно воняющий потом.
