Мигер задумчиво посмотрел на него.
— А знаете, Хендрик, пожалуй, вы нам подойдете.
На деревянной доске стояли белые и черные ониксовые фигуры. Санмартин разменял коня — он стремился упростить игру, поскорее достичь развязки.
— Ретт, признайся! Тебе это даже играть не дает, я же вижу! Ну чья была идея распустить Бонд? Такое трогательное воззвание!
Ретталья, раздувая ноздри, изучал создавшееся на доске положение.
— Полковника Линча. Он был совершенно захвачен ею.
В волосах у него пробивалась заметная седина.
— И как же мы это сделаем? Губы Реттальи искривились.
— Вот то-то и оно! Адмирал говорил Линчу, что в Йоханнесбурге тоже выпустили указ, запрещающий внебрачные связи?
— Может, и говорил. С чувством юмора у него плоховато, но закидоны случаются. Как Ханна?
Санмартин поморщился.
— Она догадалась, что в школе наемники?
— Ваньяу, единственный из всех, высказал мнение, что мы блестяще исполнили дурацкую затею. Видимо, он имел в виду, что нам следовало дождаться, пока наемники прикончат этих детишек.
— Варяг сказал адмиралу то же самое. Тому это сильно не понравилось. — Ретталья передвинул пешку, стоявшую перед конем, чтобы открыть слону дорогу. — Батальон Кимуры переводят в базовый лагерь. Их сделают постоянным гарнизоном. А нас, значит, отправят вместе в женами, детьми и скотиной. Батальон Хигути отбудет, когда прибудут козы.
— И где же мы будем?
— Пока что здесь. Санмартин двинул вперед пешку.
— Знаешь, кто мы такие? Банда бродячих киллеров, и больше ничего.
Ретталья с любопытством уставился на него.
— Чего это ты вдруг?
Санмартин снова поморщился.
— Наверно, после разговора с Солчавой.
— Я так понимаю, вы с Альбертом Бейерсом отправили ее в госпиталь в Претории.
— Ну да. Единственное место на этом задрипанном шарике, где есть хоть что-то похожее на приличную медицину. Наш любимый доктор Девуку перед отъездом просил меня ей помочь. Альберт и Ханна все утрясли, но одно время я подумывал, не отправить ли туда пол-отделения стрелков. Можешь себе представить, какого мнения об этом Солчава.
— Ну да. Братья на Земле отбирали докторов по тому же принципу, что проповедников. Как она там?
— Варяг пытается помочь ей вписаться, но все равно она чужая.
Да, у Варяга есть свой шарм. Санмартин вспомнил, как Солчава задумчиво сказала: «Все-таки подполковник Верещагин — очень неординарный офицер. Не правда ли?» И уставилась в пространство.
— Она из штатских. Это дает себя знать.
Да, в самом деле. Папаша Клод прошел тот же путь. Врачи, которые хотели переселиться на другие планеты, часто обнаруживали, что единственный способ сделать это — стать военным медиком.
Санмартин улыбнулся.
— Она не понимает, почему нам приходится полагаться на оружие.
— Оружие заставляет подчиняться. И стоит не слишком дорого. И пока это так, им будут пользоваться, — благодушно заметил Ретталья.
— Видимо, да. Что нового на нашем комке тины?
— Видимо, мы близки к тому, чтобы заключить договор с Бондом. Первые шаги уже предприняты. Комитет «ответственных граждан» изъявил желание сотрудничать с нами. — Ретталья пошел конем. — Контр-адмирал Ириэ, Гамлиэль и я представим им безусловные требования.
— Насколько я понимаю, воззвание полковника Линча повергло их в страх и трепет. Вы ведь этого и ждали?
— Честно говоря, нет. Предложение Стридома повергло в изумление половину Совета. Здесь пахло каким-то хитрым замыслом, а этот старый фанатик тонкостью не отличается.
— Разумно. Какова вероятность? Процента три?
— Ну, может, процентов пять. Санмартин поднял глаза к потолку.
— То-то у тебя такая похоронная физиономия!
— Да, отчасти из-за этого. В результате адмирал принял решение передать полицию имперской службы безопасности Донгу.
Видя, что друг его не понял, Ретталья пояснил:
— Не считая того, что Донг глуп как пробка, все вопросы с арестами мне придется улаживать через него и Гамлиэля. Брехливый Луис считает, что новые задержания могут повредить соглашению. Соответственно, новых арестов не будет.
Санмартин разинул рот.
— Они что там, все с ума посходили? Или только этот Сниман?
— Сниман как раз умнее всех. Вам его не достать, ни тебе, ни Варягу. Гамлиэль воображает, что управляет Сниманом и кое-кем еще.
— Ретт, ты что, всерьез думаешь, что те, кто старается разворошить этот муравейник, работают на нас? Младший Сниман — неплохой солдат, но его папаша — такая заноза…
— Я не говорил, что они работают на нас. Я сказал, что Гамлиэль воображает, будто управляет ими. Половина из тех, кто мне нужен, числятся у него в списках, получают от него плату и вешают лапшу на уши.
Санмартин сник.
Ретталья спокойно поправил ладью.
— Рауль, пощади! Праздники ведь на носу! Шестого вы справляли финский День независимости, шестнадцатого гуляют буры, потом Рождество…
— Все-таки тридцать четыре дня в декабре — это уже чересчур! — проворчал Санмартин и ненадолго задумался. — Слушай, Ретт! В эти шесть недель ты дергал за все ниточки, а дело почему-то не идет. Как так? Что, есть еще какая-то сила, о которой я не знаю?
Ретталья помолчал, держа на весу своего последнего слона. Быть может, в Бонде и в самом деле действуют некие тайные силы, неизвестные мелким сошкам, которые болтаются на виду? Или, быть может, внутри организации формируется какое-то секретное общество, о котором еще ничего не известно? Эта мысль уже не раз приходила ему в голову. Человек по имени Герцог однажды уже проделал нечто подобное.
Но улик не было. Не за что зацепиться. И все же его преследовало чувство, что, вместо того чтобы вырвать сердце у Бонда, он своими тайными усилиями лишь расчистил почву для чего-то очень паршивого и неизмеримо более опасного.
— Рауль, мы допросили двести человек, — сказал он, чтобы выиграть время.
— «Alitur vitium vivitque tegendo». Серьезно, Ретт. Когда я слушаю тебя, мне и впрямь кажется, что все дело в Брехливом Луисе. Но я чувствую, что за этим стоит кто-то еще.
— «Порок процветает благодаря скрытности». Вергилий, кажется. Да, ты прав. Я это тоже чувствую. — Ретталья отодвинул доску. — Слушай, Рауль, приходи в пятницу, а?
— Зачем?
— Ну, если хочешь, можешь считать это моей причудой. Я хочу поговорить с тобой после того, как встречусь с этой делегацией.
— Ты что-то становишься странным, совсем как Ханс. Ну что ж, до пятницы.
