Джек видел и то, что Ласло очень хочется плюнуть. Но он лишь козырнул и отошел к англичанину, который тихо спросил, кивнув в удаляющуюся спину ирландца, — тот шел, пружинисто ставя ноги и держа пальцы расслабленной левой в сантиметре от висящего на бедре в открытой кобуре «нестроевого» старого «кольта-питон» с восьмидюймовым стволом:
— Не хочет?
— Да ну его в… — Ласло добавил что-то по-венгерски, непонятно и эмоционально. — Мэрфи он и есть Мэрфи![90]
— Боишься, что-то случится?
— Конкретно сегодня? — Ласло наконец исполнил свою «мечту» — плюнул. Потом затер плевок носком сапога. — Нет. Но вообще-то он когда-нибудь загубит своих ребят. Он считает всех противников просто животными, а они — не все животные. И даже те, кто животные, — часто хитрые… — Венгр плюнул снова.
— Пойдем устраиваться. — Джек хлопнул венгра по плечу. — И не трать ты нервы попусту! Одну-то ночь…
— Пошли. — Ласло подхватил свой пулемет.
* * *
Каким бы ни был О'Салливан, его отделение состояло из самых обычных парней и девчонок. Это Джек понял еще в лагере. Если они иногда и задирались, то лишь из чувства солидарности со своим сержантом, которого любили за храбрость и веселый нрав — на войне это очень-очень много значит.
Преблагополучно вышвырнув из дома, присмотренного для ночлега, его хозяев, солдаты расположились со всеми возможными в полевых условиях удобствами. Джек уже знал всех в отделении: валах, заместитель О'Салливана, Иван Лорбу, германец Альбрехт Краузе, поляк Вацлав Корз, норвежка, называвшая себя скандинавкой, Отла Йонг, испанка Хуанита Вальдарес, словак Яромир Шавда, швед Лунс Свендстрем, канадец Тим Воган, ему еще не было шестнадцати, и тоже еще не дотянувший до этого возраста русский Денис Поляков. Все хорошо знакомые ребята, друзья. Мясо в деревне нашлось, но чье оно, почти не оставляло сомнений, и в очаге на костерке из щепок разогревался густой суп из консервов. Оказался он замечательно вкусным, а Денис, расправившийся со своей порцией первым, взялся развлекать всех не особо остроумными, но смешными анекдотами, которые выдавал за реальные случаи.
— …Ну, мы глядим, а там, за стойкой, дверь открыта. И там симпатичная такая комнатка, с этой забегаловкой и не сравнить — столик, диванчики… Ну мы и зашли. Расселись только-только — входит хозяин. Мы ему заказ хотели сделать, а он нашему вожатому и говорит: «Слушайте, я все понимаю, с вами дети, но, может, вы из моей гостиной свалите обратно в кафе?!»
Дикий хохот едва не развалил глинобитные стены. Кто-то подавился супом. Денис, ободренный такой реакцией, усилил натиск:
— А это вот было, когда к нам бабушка переселилась три года назад. Она два года почти добиралась, а она у меня такая активная, живчик настоящий… Вот вечером она и рассказывает, как их корабль мимо Курильской косы шел. Волны выше неба, есть нечего, пробоины везде, вода по колено в каютах… А моя сестренка… ей тогда… а, ну да, пять лет было… сидит, во-о-от такими глазами бабуле в рот смотрит и спрашивает с ужасом: «Бабуш-ка-а… а они тебя и грести заставляли?!»
— Еще что-нибудь давай, — потребовал Вацлав, скребя ложкой по дну котелка. Его поддержали дружным хором.
— Ну вот еще на ночь. — Денис устроился удобнее. — Но я вам говорю, это не анекдоты, это все правда, вам любой в наших местах подтвердит!.. А, ну да… Выхожу я как-то на крыльцо. Вижу: идет ежик в каске…
Приступ общего хохота повторился. О'Салливан, отсмеявшись, стукнул кулаком по колену:
— Ладно, хватит. Давайте-ка спать, а с утра погоним бандосов по холмам. Вместо зарядки.
— Ляжем вон там. — Ласло ткнул Джеку в угол наискось от окна, сбоку от двери. О'Салливан, услышав это, засмеялся:
— Все еще опасаешься налета? Тогда выгодней лечь на крыше!
Казалось, Ласло несколько секунд серьезно обдумывал эту возможность. Потом мотнул головой:
— Нет, лучше тут.
— Ну давай, давай, — с серьезной миной покивал О'Салливан. — На вас вся надежда.
Посмеялись снова. Ласло, не обращая на это внимания, устраивался рядом с пулеметом. Джек присел возле него, потом улегся, вытянувшись в рост. Подумал, что в доме все-таки спать удобнее, что, послушайся О'Салливан Ласло, они сейчас лежали бы на траве в холмах… или вообще шагали бы в душной, сырой и холодной темноте и не знали бы, когда и прилягут. А день и в самом деле был тяжелым, так что…
«Да ну, ничего не будет, — подумал Джек, устраиваясь удобней с самонадеянностью юноши, уже имеющего некоторый боевой опыт. — По этой самой… теории вероятности это чушь. И дали мы им на самом деле здорово!»
Уже засыпая, он вспомнил Стеллу. И улыбнулся, ощутив приятное, странное чувство, словно на груди шевельнулся маленький, теплый и ласковый котенок.
Вацлав вышел во двор по вполне понятной, естественной надобности. На ходу откинув фартук и расстегивая штаны, он переступил через спавшего у двери Дениса, толкнул плечом створку и выбрался, зевая, наружу.
Первые пули попали в него раньше, чем он понял, что, собственно, происходит. Но, непроизвольно и удивленно вскрикнув «ой!», как мальчишка, ушибший ногу, Вацлав увидел бегущих через двор махди. Автоматы в их руках прыгали, выбрасывая свинец и гильзы, и Вацлав, уже понимая, что его убили, чувствуя, как раскаленные плевки пуль прошивают его непроизвольно дергающееся тело, крикнул отчаянно на родном языке, падая в дом через открытую дверь:
— Ропаки, до зброи! Здрада-а, пся крев…[91]
Джек остался жив лишь потому, что Ласло, навалившись на него, заорал в самое ухо, не давая встать:
— Читт!!![92]
Ничего не понимающий со сна, придавленный венгром, Джек дернулся, успел заметить нескольких вскочивших солдат, изумленное лицо глядящего во двор Дениса (он стоял на коленях), какие-то скачущие по полу серо-зеленые предметы — все это было кусками, все это не связывалось в цельную картину…
— Ласло… — удивленно начал Джек.
И комнату заполнили тугой грохот и бронзовое пламя.
От резкой боли в ушах Джек закричал, не слыша своего крика. Дышать было нечем. Пахло дымом, взрывчаткой и кровью, кто-то орал в клубах пыли, поднятой разрывами гранат, — теперь Джек понял, что каталось по полу — гранаты же! Прямо над ним, словно какой-то сумасшедший воздушный шар, качалась голова Ласло — со лба венгра ручейком текла кровь, губы шевелились. Сквозь дым и пыль Джек различал Дениса — тот лежал на пороге, руки и ноги мальчишки мелко, часто подергивались, словно у курицы с отрубленной головой… а вот головы у Дениса не было, вместо нее — что-то, на что не получалось взглянуть внимательней. В центре комнаты катался по полу и кричал, зажимая обеими руками лицо, Яромир, сквозь пальцы словака быстро брызгали алые струйки. Иван наклонился над ничком лежащим в углу О'Салливаном. Отла распростерлась у стены в луже крови, лицо ее превратилось в кровавое месиво. Хуанита сидела на полу, сжимая голову руками и глядя вокруг блуждающим взглядом. Лунс, ползая по полу, искал пулемет, а Тим уже стоял у двери и вдруг крикнул, не поворачиваясь:
