— Какие будут мнения, господа?
Короткое совещание я решил провести прямо на крыше, чтобы избежать лишних вопросов. Открывающийся вид был красноречивей любых слов.
— Кажется, мы окружены, — сказал командир второго взвода.
— Согласен, — поддакнул Бад.
Артиллерийский лейтенант вплотную подошел к ржавому ограждению и рассматривал окрестности в подзорную трубу. Меня передернуло. Я всегда боялся высоты, поэтому старался держаться подальше от края.
— Слева они прорвались это точно, — сказал он, — может быть справа еще можно пройти.
— Нужно попробовать пробиться к своим, — добавил командир второго взвода и с надеждой посмотрел на меня.
Я отвел глаза. Легко сказать, труднее решиться. Воспоминания о гауптвахте были еще слишком свежи. Теперь я не просто командир взвода, если я нарушу приказ, меня повесят. Я вспомнил смертельно раненного Баса, его затравленный взгляд. Только сейчас я начинал его понимать.
Мы отбили атаку, бухта наша, но радоваться нечему. Рано или поздно варды ее захватят. Можно попробовать прорваться, но, если город захвачен, идти нам некуда, если он в осаде, мы натолкнемся на сплошную линию атакующих и погибнем, уходить на лодках нельзя, вокруг чужие катера. В детстве, мы представляем себя великими полководцами, нам кажется, что мы могли бы свернуть горы и повести за собой тысячи людей, но здесь, стоя на крыше старого дома, я не мог отделаться от мысли, что мое поспешное решение может оказаться неверным и приведет нас всех к гибели. И тем не менее, я твердо знал, уходить отсюда нельзя.
— Мы остаемся. У нас есть приказ удерживать бухту до подхода основных сил. Морине закрепиться в этом здании, окна и двери завалить мешками с песком и старой мебелью, перед дверью соорудить баррикаду из подручных материалов.
Командир второго взвода моринер-лейтенант Зуп, сокрушенно покачал головой, он явно был со мной не согласен.
— Мы сможем втащить пушку в здание? — спросил я артиллериста.
Гат улыбнулся, показав белые зубы.
— Двери широкие, можно попробовать.
— Мы превратим это здание в крепость и будем держаться.
— Нас всех перебьют, — сказал Зуп, — Вы нас погубите.
Бад хотел, что-то сказать, но я предостерегающе поднял руку. Каждый имеет право на свое мнение. Вот только не всегда стоит его озвучивать. На войне очень тонкая грань отделяет храбреца от труса и патриота от предателя. Крол очень хорошо дал мне это понять, после возвращения со скалы.
— Если Вы так боитесь оставаться, берите пять человек из своего взвода, отправляйтесь в город и сообщите о том, что мы ждем помощи, — сухо сказал я.
— Слушаюсь, — радостно ответил Зуп.
Орудие мы вкатили по пандусу на первый этаж. Позиция оказалась, что надо. После того, как десантники разломали и выбросили всю мебель, стало понятно, что орудие можно разворачивать в разные стороны и держать под прицелом сразу несколько направлений.
— Зачем ты его отпустил? — спросил Бад, глядя в след удаляющейся группе во главе с Зупом.
— Все равно, кого-то за подмогой посылать надо, — ответил я, — если боится оставаться, пусть идет.
К нам подошел Гат, он явно хотел, что-то сказать, но не решался прервать разговор.
— Вы, что-то хотели, лейтенант? — спросил я.
— Извините, господа, — артиллерист осклабился, — когда меня отправили к Вам, то забыли вооружить. У Вас револьвера запасного не найдется?
— Найдется. Дай ему револьвер доктора, — попросил я Бада.
Со стороны берега раздались выстрелы. Мы выглянули в окно. Из сада выбежал моринер, и нелепо размахивая руками, побежал к зданию конторы. За ним из кустов выскочили несколько солдат в синей форме, один встал на колено, прицелился и выстрелил, но промахнулся. Десантник бежал изо всех сил, карабин он бросил и теперь рассчитывал только на быстроту своих ног.
— Варды, — выдохнул Бад.
Из зарослей акаций вышло много людей. Я насчитал десять человек, впереди шел офицер. Он, что-то сказал и солдаты перестали стрелять.
— Хотят живым взять. Отлично. Приготовиться, стрелять по команде, не дайте никому уйти — сказал я.
Десантники сгрудились возле окон.
Моринер добежал до конторы, ворвался на первый этаж и упал на пол, тяжело дыша.
Варды медленно приближались. Офицер на мгновение замер, огляделся, но видимо решил, что опасности нет, и опять пошел вперед.
— Огонь! — крикнул я.
Со всех этажей грянули выстрелы. Офицер упал. Солдаты заметались, но через несколько секунд все было кончено. Моринер так и лежал на полу, закрыв голову руками. Бад проходя мимо, пнул его сапогом в пятку.
— Что, ноги от страха отнялись?
Десантник поспешно встал и вытер мокрое лицо. Это был один из моряков, которые ушли с командиром второго взвода.
— Виноват.
— Что с лейтенантом Зупом?
— Мы в засаду попали. Там везде варды. Обстреляли нас. Кажется, он погиб.
— Кажется или точно? — сурово спросил я.
— Когда стали стрелять, он упал.
Днем подошли два бронекатера. Помня о судьбе своего подбитого товарища, они обстреливали нас издали, не решаясь подходить к берегу. Пробить толстые стены конторы они не могли, но один снаряд влетел в окно, убил троих и двоих ранил. С берега по нам стреляли пехотинцы. Мы оказались в мышеловке и даже не могли подать знак, о том, что южная бухта еще держится.
На третьем этаже устроили штаб и лазарет. Санитары делали, что могли, но без доктора было трудно, один раненный уже умер, выживут ли остальные не понятно.
Мы сидели с Бадом и Гатом за столом и ели консервы. Корабельным артиллеристам надоело в пустую тратить снаряды, и они прекратили обстрел.
— Что дальше? — спросил Бад.
Я не ответил.
— Если они подведут орудие по берегу и ударят со всех сторон, нам крышка, — философски ответил Гат.
— Прав был Зуп, — мрачно продолжал Бад, — надо было наплевать на приказ и всем вместе прорываться, может быть и ушли бы.
— А меня бы потом повесили, как труса и дезертира, — ответил я, отставляя в сторону пустую банку. От недавней контузии кружилась голова.
— Раньше тебя это не волновало, — заметил Бад.
— Когда это? — удивился я.
— Когда ты нас вывел с линии Мо.
— А что было на линии Мо? — заинтересованно спросил артиллерист.
— Ничего, — ответил я, встал и спустился на первый этаж. Люди сидели или лежали на полу, кто-то ел, кто-то спал. У двери, под баррикадой из перевернутых столов, сидел Тар. Он разглядывал берег в подзорную трубу, рядом лежал карабин и подсумок.
— Как обстановка? — спросил я.
Тар убрал трубу и улыбнулся.
