Ночь разливалась спокойствием и безмятежностью.
Но все равно заснуть не удавалось.
Где-то далеко, почти на пределе слышимости, бухали редкие глухие удары, то ли огромного барабана, то ли гигантского топора. Это рождало ощущение временности, обманчивости покоя.
Со стороны лесов будто нависала тяжелая угроза… Нарастающая угроза…
Тотай-Тору не припоминал подобного на своем веку. Несколько раз выходил ночью, с тревогой вглядываясь сквозь мрак в темную полосу на другом берегу медленных вод Эрны. Ни дыма, ни шума, будто с той стороны не сходились лесники, хотя еще вечером он видел несколько скаутских групп на здоровенных коричневых дромах. Не было костров, не было выборов вождя…
Что там происходит?
Взволнованный, он пошел проверить плоские баржи, просто чтобы успокоиться, убедиться что все на месте. Массы скрученных рабов, тяжко дыша, плотно сидели в круглых загонах. Так тесно, что едва бы смогли шевельнуть рукой. Сколько их было? Тысяча? Две? Здесь царило отчание побежденных и одуряющая вонь.
Охранные тут же подскочили навстречу, метнулись как скех на добычу. Но, признав элитара, склонили головы.
Похвалив за осторожность, Тотай-Тору потребовал чаще поливать рабов деревянными ведрами. Благо воды тут полно. Они все нужны ему бодрыми, а не издыхающими от жажды.
Все как будто тихо. Как будто хорошо… Но сердце было неспокойно. А может то была цнбр, что чувствовала пока недостижимое?
Вернувшись в шатер, Тотай медленно растянулся на двойной коже, расслабил мускулы и тихо заглянул в себя. Его душа, его мягкая внутренняя цнбр тут же ответила, скользнув теплом по нервам и жилам. Она существовала здесь, в глубине его тела – помогая чувствовать клан, помогая ненавидеть и побеждать врагов. Тихая в дневной жизни, мудрая и чуткая – в ночной. Незаметная и незаменимая. Он спросил молча, не то себя, не то ее – "что там?", и перед глазами снова пронеслись медленные воды и темная щеточка леса вдали. Неясная тревога поднялась из глубины, заполняя его грудь. Ей было тревожно, его траве. Но она чувствовала его беспокойство, знала его нужду расслабиться. Будто легкой волной прокатило сверху донизу тело, вымывая, вычищая беспокойство. Это был не настоящий та-атсин, для настоящего нужна своя пещера. Но все же Атсинбирг легко смогла успокоить его. Тотай-Тору уснул нервным, острым сном без сновидений, словно провалился в омут.
Топот быстрых лап дрома – вот что его разбудило. Поднявшись и плеснув воды на глаза, он выглянул из шатра. Молодой воин уже спешился и быстро подходил. "Хвост" рудвана плясал за его нашлемником от скорого шага, щеточка перьев по верхнему краю латнира была черной. По цвету "хвоста" было ясно, что это гонец Круга Эгиббардов. Интересно, что за новости потребовали такой спешки?
Тотай вышел, оправляясь и оглядываясь. Его дромаруги уже стояли в готовности, с надетыми оружейными перевязями. Похоже, не только он волновался ночью. На помятых жестких лицах, за внешней суровостью, проглядывали вопросы в глазах. Воды Эрны за их спинами были так же сумрачны в эту рань, вода будто гладкий свинец…
Рудван жестким шагом подошел к Тотай-Тору и звонко ударил наручнем в нагрудный латнирный щит, который у него был черного, кх'отрового цвета:
– Вечная жизнь б'Рвану!
– Вечная жизнь б'Рвану! – тут же донеслось от воинов вокруг с отчетливым синхронным костяным стуком.
– Вечная жизнь б'Рвану! – ответил Тотай, с легким звуком касаясь своего нагрудного, ныне столь редкого светло-серого юлиннорского щита. – С чем пожаловал?
– Последняя новость войны! Круг призывает тебя быть осторожным, ибо сегодня в первой трети ночи большой отряд с'энфарпов перешел Эрну вблизи Поррахора. Их не смогли удержать ни у реки, ни дальше.
– Прорвавшийся через реку отряд с'энфарпов? – Тотай был поражен. – Да когда-ж такое бывало?
Рудван наклонил упрямую голову:
– Они как-то приготовили мель в излучине.
– Что-о?
– Никто не знает как. Но вода на стремнине была дромам только по горло, а люльки седоков могли держаться на плаву, привязанные к ним. Враги перешли реку вброд, смяли все ловушки и приречный отряд, и двинулись в степь.
– Сколько? – непослушными губами спросил Тотай-Тору.
– Побольше чем тут у вас в баржах… – гонец хмуро обвел взглядом обе плоские поверхности, забитые рабами. – Раза в три побольше.
– А наши? – Тотай все не мог переварить это известие.
– За ними пошла погоня четырех равнинных элитаров под рукой эгиббарда Баррода-Онору. Это четыреста дромов. Но…
Голос рудвана опустился.
– Что? – снова спросил Тотай.
– Но этого может быть недостаточно. – Гонец четко и заносчиво поднял подбородок, твердо взглянув в глаза элитара. – Клан приказывает тебе больше не делать остановок, и ускорить движение насколько возможно. Клан уничтожит врага, а ты сосредоточься на выполнении своей задачи!
Его голос был почти презрителен, но рудван говорил не от себя. Тотай сжал зубы, звонко ударив наручнем по нагруднику:
– Вечная жизнь б'Рвану!
– Вечная жизнь б'Рвану! – вскрикнул ответно рудван, одновременно со всеми остальными воинами. Сухой стук пронесся по округе.
Под удаляющийся топот дрома гонца, теперь уже спешившего к Бороару, чтобы подготовить город, Тотай обернулся к своим дромаругам, что без сомнения слышали каждое слово:
– Снимаем ночевку! Утроить охрану на баржах!
И, не глядя как бросились воины исполнять приказ, направился к своему дрому.
Так вот что происходило в эту ночь! Вот почему было на том берегу так тихо… Лесные тангры собирались в той стороне, что ближе к Поррахору, готовясь перейти реку. Видимо там и били барабаны, чей звук едва долетал сюда ночью. Это и предчувствовала его цнбровая душа, рассказывая о тревоге…
Тотай почувствовал холодок под латниром. Трудно даже представить, что будет с б'Рваном, если по Эбирройской степи начнут разгуливать пятисотдромовые отряды с'энфарпов. А если тысячедромовые? Тут даже крепкий б'рванский латнир не поможет…
Его глаза скользили по волнам Эрны. Светило Рор еще не поднялся, и в рассеянном утреннем свете вода была будто металлического оттенка… Другая мысль овладела его умом. Круг Эгиббардов велел торопиться. Клан не может позволить себе перебои с поступлением "железной воды" – не этой, а настоящей, той что превращает мягкокостных мальчиков в камнеподобных б'рванских отаругов!
Тотай-Тору загнанно посмотрел на небо, оглядывая его из конца в конец.
То самое небо…
То самое проклятье!
В груди было бешенство – и страх… Иметь за спиной столь многочисленного врага… Там будут битвы, возможно разрушение городов и цараккланов, кислый огонь своей травы… Он почувствовал безудержную, бесконечную ненависть. Но в ушах холодно простучало: "Клан приказывает тебе ускорить движение…"
