Оставалось пройти всего один квартал. Окраина города… Заводской район. Заводы стояли уже пятый месяц, последнее время перестали выплачивать и скудное пособие по вынужденным отпускам; и сейчас Заводской район лидировал по происшествиям. Настоящее гетто, куда опасались соваться ночью даже вооруженные патрули.
Этих уродов он заметил издалека, но пройти незамеченным через двор, к гаражу, было практически невозможно. Почему их тут не было раньше? Пять или семь парней, две девки, — развязная шелупонь, одуревающая последнее время от безделья и безнаказанности; настоящая плесень поодиночке, и опасные, как стая взбесившихся шакалов, в группе. В большой железной бочке, видимо подражая американским люмпенам, пылал костер; бымцало по ушам что-то «металлическое» из стоявшего тут же рядом большого, как тумбочка, магнитофона — где они только взяли сейчас такую древность, в век цифровых плэйеров? — поймал себя Лавер на мысли. Следующей мелькнула трусливая мыслишка затихариться где-то поодаль и переждать, пока темнота и комендантский час не разгонят сопляков по домам; но тогда он и сам бы не успел вернуться домой. Да и… Лавер отнюдь не был трусом. Прятаться, ожидая пока нагулявшиеся вчерашние школьники сочтут возможным пойти баиньки, и красться как вор к своему гаражу, чтобы потом провести там всю ночь… Нет, такое было положительно неприемлемо! И потому Лавер, вскинув поудобнее рюкзак на плечо, в котором и было запрятано разобранное ружье, и еще раз коснувшись висящего под рыжей кожаной курткой верного Ножа, твердым шагом направился мимо группы молодежи к входу в проход, ведущий к гаражу. От тяжести ножа исходила уверенность, сила. «Это сопляки, всего лишь сопляки, неспособные ни к чему серьезному, нужно лишь проявлять твердость!» — сказал он себе.
То, что уверенная поступь и флюиды силы, исходящие от Ножа, закроют его непроницаемым для недобрых намерений щитом, сразу оказалось пустой надеждой. Кривляющиеся у сыплющей искрами в темнеющее небо раскаленной бочки подростки с радостным изумлением обратили внимание на типа в хорошей кожаной куртке, который, сутулясь под тяжестью рюкзака, так уверенно вперся на «их территорию»… Еще какие-то секунды он надеялся, что сопляки не решатся связываться, но и эта надежда оказалась несостоятельной.
— Ээээээ, муж-ж-жик… — с нарочито-наглой ленцой в голосе протянул долговязый парень с рыжим вихром на голове, зачесанным в модный среди придурков «гребень», — Муж-ж-жик! Ты куда прешь??
Не отвечая, уверенной поступью Лавер проходил от них метрах в пятнадцати. «Стая уродов» — со злостью подумал он — «Пусть только попробуют прицепиться!»
Его затаенное опасение тут же реализовалось:
— Мущщина! Угостите сигаретой! — стебаясь, визгнула одна из малолетних шалав.
— Ты че, козел, не слышишь, что к тебе обращаются?? — ломающимся баском рыкнул по щенячьи один из парней.
Лавер не отвечал; он уже миновал их и входил в темный проход между домами, выходящий к стайке гаражей, среди которых был и нужный ему. На секунду ему показалось, что продолжения не будет; он подумал, что нужно будет посидеть в гараже подольше, пока эта шпана рассосется по домам, — черт с ним, с комендантским часом; попадется патрулю — отмажется как-нибудь, документы с собой… Но настигающий топот показал, что ничего еще не кончилось, все только начинается. Они догнали его, окружили кольцом легко и весело, перебрасываясь шуточками, как будто это была давняя игра, в которую они играли уже множество раз, и правила которой знали наизусть. По сути так и было, вплоть до «ролей», и самая неудачная роль в этой «игре» выпала Лаверу.
— Мужик! Ты че такой невоспитанный, а? — обратился к нему заводила с рыжим хаером.
— Он в рыло давно не получал! — поддержал один из стайки. Тут же нецензурные определения невоспитанности мужика посыпались от малолеток потоком, в них самое непосредственное участие приняли и две соплячки.
Внутри у Лавера все поджалось. «Ну» — сказал он себе — «Ну! Не хотел я этого, но они сами напросились!»
Стараясь не выглядеть затравленным в глазах кривляющихся юнцов, Лавер попятился к стене и скинул с плеча рюкзак. «Будь сейчас верная вертикалка собрана и заряжена — у них бы только пятки засверкали» — подумал он, — «Но не нести же ружье через полгорода собранным… Ну ничего, сейчас этих сопляков ждет сюрприз!..»
Поставив рюкзак у стены, он сунул руку под полу куртки и взялся за теплую рукоять верного Ножа. Мощь и сила оружия передалась от ножа Лаверу; пристальным взглядом он обвел кривляющихся и сквернословящих хулиганов, тех, кого «как явление» сейчас называли емко — «гопники». Рывком он выдернул нож из-под полы и отвел руку в сторону, чтобы они увидели длинное сверкающее лезвие Ножа.
Он не сомневался в эффекте. Полгода назад двое подонков так же вот требовали у него «закурить» в темном переулке. Он продемонстрировал им нож, и было весело наблюдать, как они мигом спали с лица и чуть ли не стали извиняться. С этими, он не сомневался, будет то же самое.
Но он ошибся, это стало ясно сразу. В ответ на демонстрацию длинного, в локоть длиной ножа негодяи разразились хохотом. Это ввело Лавера в ступор.
— Рыжий, ты глянь что у него — ножыг!
— Дядь, дай в зубах поковыряцца!
— Ха-ха! Хы-гы!
— Мужик, а если тебе ща ево в жопу засунем??
— Хы-хы! Гы!
Поняв, что «что-то не сработало», что, скорее всего, за полгода люди, вернее — подонки, здорово изменились, набрались наглости, он пошел на крайние меры: сделал страшное лицо, и с рычанием «А ну пошли вон, шакалы!!» шагнул к ним…
Сначала они шарахнулись от него, но не разбежались, как он ожидал. Напротив. Смешки исчезли. Из рукава рыжий главарь мигом вытянул велосипедную цепь, и в два оборота захлестнул ее у себя на кисти. У одного из гопников в руках оказалась короткая дубинка, вытянутая сзади из-за пояса, у еще двоих — обрезки арматуры. Девка подняла с асфальта обломок кирпича.
— Ты че, муж-жик… Ты че???
Мимо виска пролетел камень. Глумливые улыбочки исчезли с лиц гопников, теперь на них читалась искренняя злоба и желание убивать. Второй камень попал в плечо. Лавер кинулся к ним, размахивая ножом; они расступились, но тут же третий камень больно ударил его в голову. Велосипедная цепь хлестнула его по руке с ножом, содрав кожу, заставив вскрикнуть. В ярости он замахал ножом, выкрикивая ругательства. На него посыпались удары. Велосипедная цепь сорвала кожу со лба, оглушив его. Еще камень в голову… Он упал на колени. Бешено завизжал, неистово пытаясь достать ножом окружающих негодяев. Удар обрезком арматуры по затылку лишил его сознания.
