Пришлось поднять все прежние знакомства и связи, ведь потребовалось создавать свою маленькую армию заново.
Вагнер сразу решил, что не будет срывать людей посреди контракта – согласившимся на такое доверять нельзя. И еще он отказался брать старых солдат. Их опыт стоил дорого, однако ему нужны были солдаты, быстрые как пули, а опытом он и сам мог поделиться.
Отрабатывая высокое жалованье, Вагнер мотался по гарнизонным городкам и лично беседовал с каждым, кого хотел видеть в собственной армии. Когда он называл цену контракта для рядового солдата, эти ребята таяли от счастья. Они не верили, что можно получать такие деньги за работу, которую они и так выполняют. Согласились почти все. Только двое отказались, заявив, что это пахнет предательством. Может, и пахнет, но себя предателем майор не считал.
Некоторые из согласившихся выдвигали требование, чтобы не воевать там, откуда уходили. Они боялись непростой ситуации, когда придется стрелять в своих недавних товарищей.
Майор обещал, что не допустит подобного, однако не особенно придавал этому значение. Он знал, что в бою все быстро становится на места и те, кто стреляет в тебя, – твои враги.
Нажав одну из клавиш интеркома, Вагнер лениво произнес:
– Кофе черный с сахаром…
– Сорт «гримо» с двумя кусочками? – уточнил проникновенный женский голос.
– Как мило, что вы запомнили, – сказал майор и удивился, откуда в его лексиконе взялись такие слова, да и тон тоже.
В здании был отлично налажен сервис. Уже через пять минут появился официант, принесший в специальном фаянсовом термосе чашку кофе.
Едва уловимым движением он развернул салфетку и поставил на стол чашку с блюдцем и с маленькой серебряной ложечкой. По кабинету поплыл дивный аромат, а официант мгновенно исчез.
Майору нравилось, как вышколена здесь прислуга. Официанты напоминали Вагнеру хорошо обученных солдат. Тут не было принято заглядывать клиентам в рот и перебирать ногами в ожидании чаевых. Хорошая прислуга умела быть незаметной.
Вагнер попробовал кофе и кивнул. То, что нужно. Неожиданно в пустой приемной щелкнул замок. Майор прислушался – может, официант что-то забыл и вернулся? Но что он мог забыть – здесь только салфетка да ложечка.
Открылась дверь кабинета, и на пороге появился Поль Дюрекс, возглавлявший местное отделение партийно-политической разведки, как ее называли в армии генерала Тильзера.
Это был светловолосый щеголь в сером двубортном костюме. Он обожал носить рыжие остроносые ботинки с медными, начищенными до блеска пряжками.
– Почему без стука и без звонка? – строго спросил Вагнер. Для себя он уже определил, что Дюрекс тянет максимум на звание капитана, поэтому можно вести себя с ним соответствующе.
Дюрекс ничего не ответил. Источая холодное презрение, он прошел к окну и стал любоваться открывшимся видом, как будто именно за этим сюда и явился.
– Как красиво, – сказал он. – С десятого этажа ничего этого не видно.
– Но ведь ваш отдел на тридцатом, – заметил сбитый с толку майор.
– На тридцатом, – подтвердил Дюрекс. – Но с десятого ничего этого не видно.
– Ну так в чем дело, Дюрекс? Вы меня отвлекаете…
– От завтрака или от курения сигары? – не поворачиваясь, поинтересовался тот.
– От всего вместе, – майор взял сигару и, раскурив ее, пустил в сторону непрошеного гостя облако дыма.
– Вы, майор, прежде чем что-то делать, должны согласовывать свои операции с моим отделом.
– Это еще зачем? Я вам не подчиняюсь, мой начальник – полковник Рубенс.
– Дело не в том, кто кому подчиняется. Мы должны работать вместе, чтобы не случались досадные накладки.
– Что это за досадные накладки такие?
– Ваша так называемая спецгруппа, с которой вы тут носились последние полтора месяца, едва не прикончила моего человека в лесу недалеко от Двадцать Четвертой базы.
– Уж не хотите ли вы сказать, Дюрекс, что на базе имеется ваш агент?
– Агента нет, врать не стану, однако человек, которого чуть не угробили ваши спецназовцы, был в одном шаге от того, чтобы, сличив заводские номера на корпусе вертолета, лишить базу двух боевых машин. Понимаете, о чем я говорю?
– Не понимаю. Мои люди не стреляли в каких-то там – кто он был, военный дознаватель?
– Можно и так сказать. С группой разведчиков он двигался к месту предполагаемого крушения вертолета. Мне хорошо известно, что именно на этих разведчиков и напали ваши люди. Зачем они это сделали?
– Мои люди были ни при чем. Разведчики сами обстреляли их, – вынужден был признать майор, прячась за клубами сигарного дыма.
– Я не для того пришел к вам, майор, чтобы выяснять, кто первый начал, а кто второй, – в уничижительном тоне произнес Дюрекс, глядя прямо на Вагнера. – Мы заплатили за этого человека кучу денег, и все пойдет прахом, если нам не удастся доказать друзьям в штабе округа, что нашей вины нет.
– Видите ли, Дюрекс, – майор отложил сигару, которая ему надоела, и пригубил остывший кофе. – Не знаю, что там произошло и насколько велика в этом вина моих людей, но такие накладки, к сожалению, случаются. Дружественный огонь и все такое прочее – это война, а потому возможны разные совпадения. И потом, этого вашего агента мог пристрелить кто угодно, например, партизаны Ферро или этого, который на наркомана похож… Лаэрта!..
– Партизаны Междуречья нам подконтрольны, и они никогда не затевают каких-либо операций, не посоветовавшись с нами. Даже если у камрадов рождаются гениальные идеи, они сообщают нам о них через районного камрада Грина. Мы, в свою очередь, извещаем их о наших действиях.
– Но послушайте, Дюрекс, если я буду бегать к вам по каждому поводу, ваш отдел будет знать все о моих делах.
– И что же в этом плохого?
– Плохого? – Майор искусственно рассмеялся. – Да у вас такие дыры в режиме секретности, что агенты Управления Службы Безопасности ездят через них на автобусе!..
Майор Вагнер выдумал это лишь затем, чтобы уколоть вездесущего Дюрекса, однако он и не подозревал, что попал на самую больную мозоль.
Дюрекс мотнул головой и, сузив глаза, прошипел:
– Вы повторяете слухи, которые распространяют наши враги, майор.
– В каждом слухе есть доля слуха, – парировал Вагнер. – Поэтому сообщать вам о планах означает подставлять своих людей.
– А вы их разве сами не подставляете? – спросил Дюрекс, и на его лице появилась ядовитая улыбочка. – Я слышал, что они недавно кровью умылись. Три трупа, два десятка раненых…
– Не двадцать, а только семь! – возмутился майор и понял, что попался в ловушку.
