– Вы же могли рассказать правду, – осторожно замечаю я.
– А еще я мог шантажировать мое руководство, которое с такой легкостью закрыло глаза на случившееся, и мы бы все пошли ко дну с этим кораблем, – криво ухмыляется Кондор. – Да после семи лет работы с засекреченной информацией я мог шантажировать кого угодно, но знаешь что? Мне это было уже не интересно. Я… разочаровался. Поэтому когда ко мне в тюрьму пришел человек и предложил освободить меня, вернуть в отряд, я отказался, сказал, сами разгребайте все это дерьмо, с меня хватит, мне и за решеткой неплохо, а сам спать почти не мог! – Он хмыкает. – Тесная камера, в которой даже окон не было – и это после бескрайнего неба… Было тяжело. Казалось, что стены сжимаются вокруг меня, что не хватает воздуха. – Кондор передергивает плечами. – Не самые приятные ощущения. Мне и здесь-то тошно просто потому, что тут слишком тесно… Я помню тот день, когда вышел из тюрьмы и снова мог дышать свободно… Я понятия не имел, что со мной будет дальше.
– И что же было дальше? – спрашиваю я и тут же жалею об этом, потому что Кондор напрягается.
– Эпидемия, – отвечает он ровным голосом. На его скулах на мгновение проступают желваки. – В тот же день, когда меня выпустили, вирус, созданный Турром, поразил первых детей. Отряд не справился. Не смог предотвратить угрозу, не смог остановить распространение… Оказывается, когда я отказался к ним вернуться, половина моих ребят сделала то же самое. Иногда я думаю, что бы было, если бы я согласился, если бы наш отряд остался в прежнем составе, может, мы бы смогли не допустить этот кошмар, устроенный Турром… – Кондору не удается подавить тяжелый вздох. – Выйдя из тюрьмы, я был свободен всего семь дней, но это была совсем невкусная свобода. Город был охвачен паникой, вирус распространялся стремительно. Здоровых детей изолировали в научном центре, там же велись разработки вакцины… А у того парня, который погиб на задании, осталась жена с ребенком. Ребенок был уже заражен, но еще держался. Я хотел помочь, отправился в научный центр, чтобы узнать, нет ли у них хотя бы пробного варианта вакцины… Там меня и застала новость о том, что на Арголис совершено нападение. Пришлось взяться за привычное дело, и мы с Министром разработали план эвакуации.
Кондор не просто Носитель Знания. И не просто Стратег – он тот, кто привел нас сюда. Вот почему его мнение так важно. Остается только один вопрос. И я его задаю:
– Откуда вы знали про это место?
– Уже бывал здесь прежде, – хрипло произносит Кондор, и я понимаю: вот оно, самое болезненное воспоминание. Но его лицо вдруг озаряется. – Кондор – это ведь даже не имя, – продолжает он после небольшой паузы, и я успеваю заметить на его лице мгновенную улыбку. – Это мой позывной. Я был даже младше тебя, когда отношения между Арголисом и Турром испортились окончательно. Мы знали, что война близко, и готовились к ней. Наши ученые совершенствовали имевшуюся технику, пытались изобретать новое оружие… Турр делал то же самое. А я увидел, как собирают один из экспериментальных истребителей, и понял: хочу летать. – Он вновь улыбается своему воспоминанию. – И пошел в летчики. Нас готовили быстро – война стояла на пороге, да и немного нас было, даже двух десятков не набралось бы, но больше и не требовалось. И я летал на том истребителе, – голос Кондора становится прерывистым, – столько летал… Он был совсем небольшой, но такой быстрый, такой маневренный и послушный…
Он замолкает. Взгляд его все еще прикован к потолку Просвета, но я знаю, что сейчас он видит нечто другое.
– И бесконечная небесная синева… – говорит Кондор, и странная в своей безмятежности улыбка застывает на его лице. – Настоящая эйфория, которая стала неотъемлемой частью моей жизни… Впрочем, полет и был моей жизнью. Все, кроме неба, утратило свое значение. Все, – он закрывает глаза, – даже начало войны.
Он опускает голову, его глаза все еще остаются закрытыми.
– Мы совершили всего девять боевых вылетов. У Турра самолетов было раза в три больше, но все – восстановленное старье, с нашими им было не сравниться… А потом погиб Терраполис, и… все сравнения потеряли смысл. А я потерял свое небо, – хрипло говорит он, и его голос наполнен страданием.
В Школе, на уроках истории, нам описывали последний день той войны между Арголисом и Турром. День гибели Терраполиса. Все началось с того, что исчез канал связи между городами. Последнее сообщение, которое и перегрузило систему связи, уничтожив ее, содержало вирусную программу. Эта программа подняла заграждения вокруг города и активировала все защитные экраны и фильтры. Когда до Арголиса добралась Волна, мы об этом даже не узнали. Наш город оказался полностью заблокирован на двое суток, отключить защиту не получалось, и сначала все подумали, что это атака Турра. Но потом удалось ненадолго восстановить связь с Турром, и оказалось, что у них происходило то же самое.
А на следующий день небо окрасилось в красный цвет и воздух стал ядовитым. Но мы были защищены и поэтому выжили.
Погибая, Терраполис спас всех нас.
– Когда шла война, – снова заговаривает Кондор, – наверное, я даже не осознавал, что происходит. Я был счастлив, потому что мог летать. Стреляли в меня – я стрелял в ответ. У Турра были неповоротливые самолеты, легкая добыча. Многие пилоты успевали катапультироваться… Воздушные поединки напоминали игру. А когда небо покраснело, ни один самолет больше не смог подняться в воздух. Двигатели стали глохнуть из-за процина, который, как оказалось, вступает в реакцию с топливом. С наземным транспортом было то же самое, поэтому для того, чтобы тогда добраться до Терраполиса, нам пришлось собрать все, что ездило на электричестве. Мы выдвинулись, как только удалось вернуть контроль над защитной системой города, нам предстояло выяснить, что произошло… Уже на подходе к городу мы встретили колонну из Турра, солдат, с которыми еще вчера воевали. То, что мы увидели в Терраполисе… После этого ни о какой войне не могло и речи идти. Сожалеть, что мы натворили, было поздно. Целый город погиб. Мужчины, женщины, дети – Волна никого не пощадила. Вся восточная часть Терраполиса, где находилась электростанция, снабжавшая город энергией, была разрушена полностью. Когда все рабочие погибли, производственный процесс остался без контроля, станция взорвалась, а использовавшийся экспериментальный источник энергии навсегда отравил воздух. Несколько тысяч тел оставалось под завалами… Мы их не стали разбирать, это было опасно из-за смертельной концентрации процина там… Но остальные… Взгляд Кондора – застывший, невидящий.
– В тот день был какой-то праздник, и Луч собрал почти всех жителей города. Это центральный проспект Терраполиса, широкая и бесконечно длинная улица. Там мы их и нашли. Мы должны были что-то сделать с умершими, нельзя было оставить их тела так, без погребения, это не по-людски… Но что мы могли поделать с тремя миллионами мертвых тел? Мы не могли все бросить, оставить их гнить, но и похоронить как полагается тоже не могли…
