— Момент! — Голос у мужика был неприятный. — Ты мне не нужен. Скажи только, где Астрахан!
Момент за комодом молчал.
— Мне не нужны вы с девчонкой. Не скажешь — я ее убью.
«Думай, думай, Момент, соображай, голова твоя дубовая! Астрахан тебе — не сват, не брат, не друг. А Гарри — это Гарри, твоя жизнь. Но если сказать про Астрахана — чувак ее все равно убьет, это и коню ясно. Нет, нельзя говорить. Надо пока тянуть время».
— Да не знаю я, где он! — возмутился Момент, не высовываясь. — Слышь, бро, ты его, может, на улице подождешь? Вдруг придет. Хотя вряд ли. Сдается мне, сгинул твой Астрахан, бро.
Выстрел — еле слышный хлопок пистолета с глушителем. Гарри закричала. Момент не выдержал — высунулся. Фонарик почти не давал рассеянного света, но видно было, как Аленка корчится на полу, зажимая бедро. Ах ты! Гена не успел прицелиться — этот гад рывком поднял Аленку и закрылся ею.
— Где Астрахан?
— Да не знаю я! В Москве твой Астрахан, сука!
От бессилия Момент кусал губы. Знать бы, где этот капитан, — лучше сдать и гадом себя чувствовать, чем так. Он снова высунулся, осторожно, чтобы не получить пулю в лоб или луч фонарика в глаза.
— Не знаешь? — переспросил мужик. — Точно?
— Не знаю! Не знаю я, он давно ушел! — заорал Момент, вскакивая.
Бандит швырнул Аленку на пол, небрежно, почти не целясь, выстрелил в нее и тут же навел оружие на Момента.
В общем-то, было уже все равно. После этого выстрела было все равно, жить, умереть ли, но Гена нырнул в укрытие, откатился (вовремя — бандит открыл огонь по комоду короткими очередями, видно из чего-то автоматического, без глушителя), выстрелил наугад, вытащил из кармана стеклянный контейнер с депресуном и швырнул в напавшего.
Звякнуло, разбившись, стекло. Момент, зажав рот и нос руками, бросив обрез, начал отползать к кухне. Луч фонарика заметался по потолку, мужик выругался.
«Подействовало! — возликовал Гена. — Только не дышать. А то сам депресун словишь». Он поднялся и в несколько прыжков одолел расстояние до кухни. В окно! Нет времени возиться — прыгнуть, закрыв голову руками, сгруппироваться… Стекло вылетело вместе с рамой и разбилось уже на земле, осколки порезали кисти и босые ноги, один впился в щеку. Момент перекатился, вскочил и бросился к кустам.
Из дома не доносилось ни звука, или все заглушало гудение крови в ушах.
Депресун не может не подействовать. Сейчас убийце так плохо, что его, по идее, можно брать голыми руками. Только пусть депресун осядет. Или взять противогаз — на втором этаже есть, по водосточной трубе туда подняться… Если Аленка все же еще жива — каждая секунда на счету!
Момент бросился обратно к дому. Он не успел немного — хлопнула дверца машины, зарычал двигатель. Гена перешел на бег. Успеть, успеть!
Он увидел красные габариты «шестерки». Автомобиль, виляя (досталось-таки гаду, рыдает сейчас, волосы на себе рвет, но какая выдержка, какая выучка, черт бы его побрал — под депресуном уехать!), катил прочь.
Момент бросился в дом. Он не верил, что Аленка жива, — убийца не походил на любителя, такие бьют наверняка — и ругал себя за то, что не бросил депресун раньше. Надо было с самого начала, не разговаривая, разбивать банку! Ну поплакала бы Гарри, но жива бы осталась!
Чтобы не надышаться депресуном, Момент стянул футболку и замотал ею лицо. Должно помочь, особенно если дыхание задерживать.
В прихожей пахло горелым. Момент сперва не понял, потом остолбенел: киллер, уходя, умудрился поджечь дом! Не понятно, как… Гарри лежала у самого порога, Момент подхватил ее на руки и, не обращая внимания на разгоравшийся пожар, вынес на улицу.
Она живая. Совсем живая, теплая, податливая. Просто без сознания…
Он осторожно опустил Аленку на газон. Хлам в прихожей занялся и вовсю полыхал, освещая лужайку перед домом веселыми бликами огня. Момент размотал закрывавшую лицо футболку, склонился над Аленкой… И только сейчас заметил, что пуля киллера попала ей прямо в голову, выбив височную кость и мозг.
Момент коснулся волос, слипшихся от черной в огненном зареве крови.
Нет. Быть не может. Она же теплая. Живая. Это глюки, депресун. Может, Момент перепутал его с паранойкой и успел надышаться? Или это просто сон. Ну да, сон, закемарил он после Всплеска или даже еще раньше…
— Гарри, — позвал Момент, наклонившись к лицу девушки. — Алена… Гарри!
Она не дышала. Естественно, она не дышала и была мертвее мертвого. И тепло покидало ее тело.
— Гарри! — настойчивее и громче позвал Момент.
Трещал, все сильнее разгораясь, погребальный костер — дом, где они с Аленой могли быть счастливы. Гена хотел обнять ее — и боялся, будто его движение могло нарушить покой смерти. Так ведь не бывает, чтобы раз — и не стало единственного человека, ради которого только и стоило жить. Чтобы не проститься, не отмотать назад…
Он всхлипнул и сжал ее в объятиях. Голова запрокинулась, мертвые, широко распахнутые глаза уставились в небо. Гена перерезал веревки, сжал ее маленькую руку, начал поглаживать пальцы и обнаружил, что у нее нет трех ногтей.
Сука! Урод! Отморозок!
Момент вскочил, сжав кулаки, стиснул челюсти, чтобы не закричать.
Найти его и отомстить. Кто стоит за всем этим? Киллеру нужен был Астрахан. Тот не виноват непосредственно в смерти Гарри — хочется его обвинить, но это просто глупо. Кто мог искать Данилу, нанять профессионала, вырвавшегося даже под депресуном? МАС.
А потом мысли вылетели из головы Момента — все до единой. Остались только одиночество и боль. Он не чувствовал жара от горевшего дома, не слышал треска рушащейся крыши, не понимал, что прожженная в тех местах, куда попали искры и мелкие угли, одежда дымится…
Оцепеневшего, полусвихнувшегося, его вскоре нашел Данила.
Сектор, лагерь Фиделя;
Москва; Тверь.
Мелькал калейдоскоп видений: хамелеоны, возмущенная физиономия Момента, розовые звезды и круги на буром небе, черная вода расступается, солнечный луч щекочет веки… Цыгане грабят кабинет отца, а она, Влада, выталкивает их в огромный котлован, цыгане падают на арматуру. Выбегает Зулус, бросается на грудь, вылизывает лицо. Воет сирена. Крутит лопастями вертолет — медленнее, медленнее, борется с подступающей темнотой, но темнота плотная, обволакивает, успокаивает, смыкается, и больше ничего не видно.
Снова воет сирена, что-то рокочет. Влада открыла глаза: серо. То ли рассвет, то ли закат, место незнакомое. Последнее, что она помнила, — как мерзла в электричке, а пронзительно-синее небо меняло цвет на бурый, рядом были Момент и Данила… Как же его фамилия? Анадырь?.. Архангельск?.. Астрахань?..
