— А откуда Гена знал, что такое начнется?
Умар не выглядел ни растерянным, ни смущенным, ответил сразу же:
— У Данилы, друга Момента, отец — профессор, Тарас Астрахан, слышали о таком? Ученые уловили импульсы какие-то… я не знаю точно. Идемте, Гена сам вам расскажет.
Похоже на правду. Гарри направилась за Умаром, продолжая допрос:
— А вы откуда знаете Гену?
— Да мы с ним старые знакомые. Понимаете, я работаю на одного влиятельного человека… имен называть не буду. — Умар ослепительно улыбнулся Гарри. — Я не раз и не два помогал Гене сбывать железы, «сувениры», оружие закупать. Так что мы друг другу доверяем. Вот и сегодня с утра пересеклись, я новости кое-какие рассказал, а Геннадий попросил за вами в Тверь съездить. Мне как раз по делам сюда надо было.
Объяснение выглядело вполне логичным, хоть Гарри и не понравилось.
С другой стороны, если включить голову, а не интуицию: кому Гарри нужна, чтобы ее обманывать? Она никто и звать никак, даже бизнес ее загнулся.
Волна крика от Барьера нагнала их, подобно тому, как цунами накатывает на расслабившихся туристов. Столько ужаса, столько ненависти было в этом вопле, что Гарри не поняла, люди кричат, звери или воют хамелеоны.
Изо всех подворотен и обитаемых квартир на этот крик отозвались собаки. Истерично тявкали и повизгивали мелкие шавки, выли, рычали, басовито лаяли псы покрупнее. Прямо перед Гарри здоровенная дворняга, припав к асфальту, пятилась, отклячив мохнатый зад, щерила зубы, рычала, и в голосе ее слышалось настоящее отчаяние.
На кого так реагируют собаки?.. Черт!
— Хамелеоны! — крикнула Гарри. — Прорвались через Барьер!
Как известно, хамелеон не имеет постоянного облика. Они отыскивают образцы ДНК и, в зависимости от того, чью найдут, формируют внешность. У хамелеонов нет до перерождения органов, кроме железы, из которой добывают биотин, да и после органы — лишь имитация, поэтому их огнестрельным оружием и не взять — раны затягиваются. А если хамелеон отыскал несколько образцов ДНК и все их применил, получаются химеры.
Умар опять схватил Гарри за руку и побежал. Гарри вообще бегала быстро, но за ним не успевала. Она не думала ни о чем, не разбирала дороги, дыхание сбилось.
Вскоре вылетели на широкую улицу, и Умар кинулся к белой «шестерке», древней, как мамонт. На таких ископаемых ездили только представители самых бедных кавказских кланов…
— Залезай! — Он распахнул дверцу.
Гарри прыгнула на переднее сиденье, Умар перемахнул через капот и влез на место водителя.
Лишь бы завелась. Лишь бы завелась. Лишь бы…
Хамелеоны были уже близко. Они отвлекались на прохожих, люди метались, пытались убежать, обороняться… Лучше бы по домам сидели.
«Шестерка» рыкнула несколько раз и — о чудо! — завелась. Зафырчал мотор, и Умар, резко вывернув руль, тронулся с места. Гарри зажмурилась. Она не хотела, не могла видеть, что делают с людьми хамелеоны. И очень боялась, что Умар врежется в кого-нибудь, что они застрянут в «шестерке», как в консервной банке, беспомощные.
Но все обошлось, они быстро выехали из Твери.
В машине Умар молчал. Он гнал и гнал, Гарри косилась на него — сосредоточенный, губы в нитку, руки на руле напряжены, аж пальцы побелели. Не нравился ей этот человек, невозможно было отделаться от мысли, что он замыслил недоброе. Жаль, Гене позвонить нельзя.
Темнело. Трасса Москва — Санкт-Петербург после появления Сектора превратилась в сплошное безобразие. «Шестерка» подпрыгивала на ухабах, виляла на колее, освещения не было. Гарри, после того как чуть не вылетела с сиденья и не протаранила головой лобовое стекло, решила воспользоваться ремнем безопасности, потянулась к нему и нащупала что-то скользкое, холодное. Не глядя на попутчицу, Умар включил лампочки и проговорил:
— Все старенькое, зато надежное.
Гарри бросила взгляд на находку, зажатую в руке, и тотчас спрятала ее, покрывшись липким потом. Это были очки с толстыми стеклами, заляпанные кровью. В неверном свете она различила под ногами небрежно затертые черные капли… Как эта машина досталась Умару? Да и кто он вообще?..
Она еще раз пригляделась к спутнику… и вдруг отчетливо поняла: это убийца. Профессионал. Его повадки, отточенные движения… а главное — его глаза! Как она не догадалась раньше?!
Но зачем ему понадобилась владелица «Укурки»? Умар знает Гену и его нового знакомого, с которым он прорывался через Барьер. Везет ее к ним… Или нет? Что, если он, наоборот, их ищет? И ждет, что она расскажет, где живет Генка. Черт! И что делать?
Выпрыгнуть и сбежать она не успеет, этот человек вооружен. В жизни Гарри пришлось несладко, но одно правило она усвоила на все сто: хочешь выиграть — ударь первой. Главное — успеть выхватить нож из ножен, она умеет бить без промаха. Вытолкнуть тело Умара, ехать к Гене самой, рассказать, что он влип…
Гарри положила руку на бедро, поближе к ножнам, скосила глаза, встретилась с Умаром взглядом и поняла: он в курсе ее планов, пора действовать или право первого удара будет за ним, а тогда — всё. Гарри улыбнулась и выхватила нож, уходя вниз. Умар бросил руль, перехватил ее руку, ударил, выбивая нож, потом схватил девушку за волосы и, прорычав: «Не рыпайся, сука!» — приложил ее головой о бардачок. Еще раз и еще. Последнее, что запомнила Гарри, — стволы сосен, летящие навстречу, и Умара, вцепившегося в руль. Мир расплывался и темнел, больше она не могла помешать убийце и надеялась, что умрет, не приходя в сознание…
Но она очнулась. Болела голова, было темно, лишь горели лампочки в салоне машины. Напротив — жесткое, неподвижное лицо. Гари дернулась и поняла, что связана. Умар улыбнулся, а глаза его остались холодными.
— С пробуждением, девочка, — проговорил он. — Давай я сразу объясню, чего от тебя хочу…
— Пошел ты! Ничего не скажу.
— Дослушай, перебивать невежливо. Во-первых, мне не нужна ни ты, ни твой Момент, это правда. Вы оба вообще никто. Мне нужен дезертир и террорист Данила Астрахан. Где он скрывается, знает Момент. Чтобы узнать это, я хочу с ним побеседовать. Если ты приведешь меня к своему дружку по-хорошему и мне не придется тратить на тебя время — обещаю, что сохраню ему жизнь. Слово даю! Ну, что?
Глаза-буравчики ввинчивались в душу, выворачивали ее наизнанку.
— Ты ведь все равно мне расскажешь, я умею делать людям больно. Поверь, тебе никогда не было так больно. Это часть моей работы.
* * *
На базе в Химках вырубилось электричество. Момент ощупью, с грохотом свалив что-то со стола, отыскал на полке керосинку — первая вещь в хозяйстве, когда Сектор близко, — снял колбу, поджег фитиль, поставил колбу на место. Стекло изнутри закоптилось — Момент всё забывал его протереть, — поэтому посветлело ненамного.
