— У меня есть.
Оказывается, мыслеприёмник был ловко спрятан у него под шевелюрой. Я и не заметил… Видимо, сохранился с «курсов».
Отдаренную мне шкуру я аккуратно свернул и положил в конец салона. Она порядком воняла в закрытом помещении. Значит, плохо выделана. Но куда денешься? Презент от души! Придётся скоблить самому. Выбрасывать шкуру жалко. Она и на Центральном материке — редкость. Потому что охота у нас запрещена. Убить животное мы имеем право только в порядке самозащиты.
Ребята проголодались в пути. Тушёнку уплетали быстро и молча. Вук заговорил лишь тогда, когда уполовинил и бутылочку тайпы.
— Ты знаешь, что горел лес? — спросил он.
— Знаю.
— Кто поджёг, знаешь?
— Знаю.
— Чего они хотят? Зачем поджигали?
— Спасались от лесных людей. У них съели детей и женщин. Если бы съели у вас, вы стерпели бы?
Вук вздохнул, задумался.
— Нет, не стерпели бы! — наконец, признался он. — Но к нам лесные люди не ходят. Им у нас холодно. Значит, этот пожар не против нас?
— Вы тут не при чём.
— А пятёрка думает, это против нас. — Вук глотнул тайпу. — Мы охотились в этих лесах. Теперь там нет зверя. Надо ходить на охоту дальше.
— Лес отрастёт, — пообещал я. — Зверь вернётся.
— Нескоро, — грустно уточнил Вук. — Со зверем вернутся и лесные люди. Опять пещерные крысы будут поджигать?
— Не знаю. — Теперь вздохнул я. — Меня не спрашивали. Я сам не люблю, когда жгут лес.
— Накажи их! — потребовал Вук.
— Я никого не наказываю. Разве ты этого не заметил?
Вук опять задумался, как-то растерянно улыбнулся и согласился:
— Заметил… Ты только защищаешь. — Он допил тайпу до конца. — Потому что ты не совсем бог. Боги беспощадны. — Вук задумчиво ковырнул в носу. И уже другим, чисто деловым тоном поинтересовался: — Чем можно задобрить этих глупых пещерных крыс? Чтобы больше не жгли.
— Верните им их женщин. Хотя бы тех, кого угнали в последний раз. Больше их ничем не задобришь.
— У этих женщин дети, — возразил Вук.
— Верните с детьми.
— Они убьют наших детей!
— Нет! Не убьют! Они обрадуются своим женщинам. И не захотят приносить им горе. Они вырастят ваших детей, как своих.
— Откуда ты знаешь это?
— Я говорил с их вождём. У вас его старшая дочь. Её зовут Галю. Вождь будет любить её детей как своих внуков. Неужели ты не хочешь задобрить вождя племени?
— Когда ты с ним говорил?
— Давно.
Тут я не блефовал. Такой мечтательный разговор с Фором на самом деле был. Ещё когда я привёз в его пещеру маленькую Мару. Тогда Фор и сказал:
— Вот если бы вернулась Галю!.. Я любил бы её детей…
Вук думал, морщил лоб, слегка покашливал, потом искоса поглядел на Цаха. Тот понял это как разрешение высказаться.
— А кому эти женщины особенно нужны? — тихо спросил Цах. — Никто не зовёт их в свою хижину. Племя и не заметит, что их отдали. Приведём из леса других. Всего три женщины…
Вот он, момент! Цах сам подставился!
— Ты тоже ходил за ними? — как бы невзначай спросил я и поглядел в глаза Цаху.
— Нет, — спокойно ответил он. — Я охранял племя. Мы не оставляем его без охраны. Но я этих женщин встречал. Ты тогда навёл на меня сон. Больше я ничего не помню.
Значит, по нему прошёлся я слипом из вертолёта! Что ж, это лучше, чем если бы он ходил к пещерам ту-пу…
— Хорошо, — согласился Вук. — Поговорим с пятёркой. Нас уже двое… Но пусть крысы не жгут больше лес! Ты обещаешь?
— Я попрошу. Обещать могу только за себя. Я лес жечь не буду. Это обещаю!
Вук улыбнулся. Видно, понял юмор. Он вообще с каждой встречей становился заметно понятливее. Жаль будет, если он уйдёт… Договариваться с племенем урумту предстоит ещё о многом. Впереди фабрика обогащения, атомная станция… Всё это на землях, которые урумту считают своими. Нам придётся за них дорого платить. И хорошо бы — по-хорошему… Как будем договариваться обо всём этом без Вука?..
— Ты можешь дать ещё две хижины? — вдруг спросил Вук. — У нас появились ещё двое… — Он запнулся, остановился, задержал на языке привычное слово «глупцов». Сообразил, что обидит Цаха.
— Могу, — быстро ответил я. — Готовьте ровную площадку. Двадцать шагов на двадцать. Ты не забыл?
Вук удивлённо поднял голову.
— Новые хижины будут больше старых?
Значит, помнил прежние цифры.
— Хижины будут такие же, — ответил я. — Но мне нужна ровная площадка рядом, чтобы опустить свою летающую хижину.
Супердековые хижины шли на потоке. С каждым рейсом «Вихрей» их привозили в устье Аки и ставили на площадке будущего селения купов. Восемь пустых хижин там уже стояли. Ну, немножко задержат остальные… Купы и не заметят. Жёсткие сроки не обозначены.
Вук думал, загибал пальцы, сопел, кашлял и наконец ответил:
— Очистим площадку, двадцать шагов на двадцать.
— Сколько дней на это надо?
Вук три раза разжал ладонь. Молча.
— Сколько дней ты идёшь домой?
Вук сразу поднял вверх четыре пальца, потом подумал и отогнул пятый.
— Теперь я хожу медленнее, — объяснил он.
— Через двадцать дней я прилечу. В полдень. И заберу женщин из ту-пу.
Вук явно обрадовался:
— Нам не надо вести их к большей воде?
— Не надо. Детей погубите.
Вук удивился:
— Ты защищаешь наших детей?
— Не только ваших. Все дети ни в чём не виноваты… А хижины вам привезу не я. Другие сыны неба.
— Я знаю, что другие, — согласился Вук. — Им мы тоже дадим шкуры.
Не стал я его отговаривать. Пусть! Для душевного спокойствия лучше чувствовать себя равноправным партнёром. Комплекс неполноценности вреден для всех, даже для бывших людоедов.
Впрочем, по теории Нур-Нура все мы — бывшие людоеды. Важно только не впасть в это состояние снова, на высших витках цивилизации. Что тоже, увы, изредка случается… Никак не забуду кадры древней киноплёнки, показанные в «Малахите»: распахнутый холодильник, из которого торчит отрубленная человеческая нога. Дворец только что свергнутого африканского императора Бокассы. Конец двадцатого века! Император слопал оппозиционного министра, а ногу на закуску оставил…
Мир тогда пошумел и забыл. Потому что вскоре объявились другие правители, снискавшие прозвище людоедов. Эти не набивали холодильники человечиной, имели высшее образование и очень любили поговорить о правах человека. Однако на подведомственных им территориях человеки умирали почти по миллиону в год — от нищеты, болезней и голода. За что правление и было прозвано людоедским.
…У Вука, кажется, других проблем не было. «Оружия» он не просил. А пилы-ножовки видел в салоне вертолёта и наверняка понимал, что получит их на прощанье. Раз уж так открыто лежат… И просить не надо.
