– Вы о битвах или о боли? – переспросил Хавьер, также глядя сквозь морпехов и Гора на пылающий на заднем плане портовый город. – Рабов для превращения в инвалидов вам хватает и сейчас, разве нет?
С этими словами Хавьер ослепительно сверкнул белозубым оскалом и пнул викария, склонившегося перед ними.
– Взять хоть этого, например! Какая серьезная морда для рабского отродья! – Он вытащил нож и легонько ткнул лезвием в щеку викарию. – Я бы сделал ему раскрой от уха до уха, чтобы всегда улыбался. Впрочем, сейчас ночь, порез может выйти криво, пожалуй, сделаю это утром… Ты как насчет вечной улыбки, а, братец?
Из маленькой ранки, образовавшейся в месте укола, тонкой струйкой потекла кровь, но викарий даже не шевельнулся. Молча и неподвижно он стоял в полусогнутой позе, словно статуя, удерживая перед господами цветной экран. Бледные щеки, казалось, стали еще белей.
Боринос прищурился. Смысл сказанного Хавьером нравился королю, однако не нравился сам говорящий. Кроме того, Юсуф был приставлен лично к Его величеству, и какому-то герцогу не пристало тыкать в него ножом.
Впрочем, герцог как раз был не «какой-то».
– Я имел в виду все три предмета, – уточнил король, возвращаясь к прерванному выходкой разговору, – и боль, и битву, и горящие города. Как только город будет зачищен, наш флот отплывет на север, в направлении моей недостроенной столицы. В Харториксе я не оставлю даже гарнизона, здесь мы просто вырежем все население. Никаких пыток, ни одной минуты лишнего времени. И лишь там, в КароБерге и Бургосе, я утолю свою жажду. Вверх взметнутся миллионы колов, тысячи виселиц и сотни плах с топорами. Там разольются океаны из крови!
Герцог протяжно моргнул.
– Ого! – восхитился он. – Вы, Ваше величество, всегда казались мне увлеченной натурой. Но миллионы колов – не слишком ли вычурно? До встречи с Его Божественностью осталось всего два месяца. Шестьдесят дней по нашему времени и примерно четыре часа – по Его. Как утверждает Амир, так живо наш Бог еще ни разу не реагировал на сообщения. Видимо, ситуация с апостолом-экстрасенсом возбудила его обычно вялый интерес к нашему миру. Так не проще ли дождаться Хепри и сжечь бунтовщиков бластерами? Отчего нет?
Боринос фыркнул.
– Оттого, сударь, – пояснил он, – что я монарх и судьбы этого мира доверены мне! Я хочу покончить с бунтом доступными мне средствами до того, как явится наш Господь. Иначе какой я король, черт возьми, его наместник? Пусть дело решат мушкеты и пушки, а не небесный огонь!
– Вы так уверены в своих силах?
– А вы не уверены? Посмотрите – тут миллион человек и тысячи кораблей! И кроме того, у меня есть и иные козыри. Этот придурок Амир наконец-то согласился предоставить мне необходимые техсредства, а это значит, я буду видеть рабского маршала, а он меня нет, буду координировать действия своих полков с помощью радиосвязи, а он – гонять вестовых. Кроме того, клерикалам доступны порталы, а он… Впрочем, вы ведь сами слышали все, к чему эти бессмысленные повторы? Вне всяких сомнений, спустя четырнадцать дней Господа Хепри будет ждать освобожденная от сервов столица, а меня, как вы выразились, особо вычурное развлечение – миллионы колов в телах рыдающих от боли бунтовщиков. Но вопрос в другом. Собственно, я начал весь разговор только к этому: вы, сударь, со мной это наслаждение уже не разделите!
Хавьер нахмурился. Реплика Бориноса была похожа на выпад, однако в том, как развивалась их беседа до сего мгновения, не чувствовалось опасности, а это значило…
– Что вы имеете в виду, сир? – вежливо уточнил он. – Я не иду с вами в Бургос?
– Нет! – отрезал король.
– И кто же сможет мне запретить? Уж не вы ли, мой дорогой «дядя»?
Боринос весело рассмеялся. Добродушно, как смеются чистые совестью люди, и потому как-то дико, ведь Хавьер знал эту злобную тварь уже тысячи лет.
– О нет! – воскликнул монарх, сдерживая рвущийся из груди хохот. – Сегодня ночью, как вам известно, была дата плановой связи с Господом. Я и Амир почти пять минут разговаривали по видеофону непосредственно с Богом Света! И вот, мой милый племянник, вас вызывает к себе сам Хепри! Портал между Мирозданиями откроется через час. Вы покидаете мое королевство и короля вместе с ним. Навсегда!
При словах «навсегда» и «портал» Хавьер вздрогнул. Рожденный в Эшвене, он прожил тут тысячи лет, ни разу не покидая миров-каверн Твердого Космоса. Он пользовался порталами бессчетное число раз, бродя между странами и континентами, но ни разу не проникал в другие вселенные.
– Он зовет меня в Корпорацию?! – одним духом выпалил лорд.
Но Его величество лишь качнул головой.
– Искусственное Мироздание, – сказал он, – чудовищно велико. Возможно, вам известно, что оно состоит из ста сорока четырех независимых пространственно-временных Континиумов. Корпорация лишь самая последняя в этом списке, «Невон—сто сорок четыре»! Так чего вы зациклились на нем? Во время сеанса связи Бог Света указал мне адрес, куда откроются врата. Там серьезная кодировка, однако «имя» мира читается вполне однозначно. Это «Невон—ноль-один» Самое первое из всех частей Искусственного Мироздания! Старше, чем Эшвен, больше, чем Корпорация, и вы, сударь, отправляетесь туда!
Потрясенный новостью, Хавьер замолчал, словно проглотил язык. Затем, забыв про гордость и пафос самого бессмертного из бессмертных жителей королевства, впервые за тысячи лет склонился в глубоком поклоне перед сюзереном.
Уже через час?! В неизвестность?! В самый первый мир из всех искусственных вселенных?! Разгадка обрывочного прошлого пугающе приближалась к его сжавшемуся в комок разуму потерявшим управление бешеным локомотивом.
Он хотел уже повернуться, чтобы уйти, как картинка на мониторе в руках склонившегося викария вновь привлекла повышенное внимание обоих титулованных собеседников.
Кровавый бенефис Фехтовальщика там, похоже, приближался к своему логическому концу.
Глава 4
Завершение бенефиса
Крепкий морской башмак взлетел на поднебесную высоту и опустился вниз прямо ему в переносицу. Мир дернулся, несколько раз подпрыгнул и перевернулся, как медный таз, накрыв его с головой. Сознание превратилось в пульсар, то вспыхивая обрывками смутных картин, то угасая, как память наркомана. С него снимали доспехи, царапая и защемляя кожу, его грузили на лошадь, тряско везли, так что тело болталось, задевая связанными руками камни вдоль пыльных дорог, тащили по коридорам, стукая головой об пол, что-то кололи в плечо и в шею, и, наконец, бросили куда-то в холодный и мрачный склеп с влажным полом и потолком.
Но и до того, как его размашисто пнули в лицо, воспоминания были смутными. Он помнил начало боя и отрывочно помнил его конец, а середину не помнил вообще. Десять тысяч морпехов с кошкодерами и мушкетами против космического скафандра, ночной темноты и шлема с ноктовизором. Узкая дорога, по которой вряд ли пройдет более десяти человек в ряд. Отличная позиция и… глупая затея.
