Они переглянулись и послушно встали.
– А, – подал голос Второй. Лицо его неожиданно поплыло и он снова упал на пол.
Я вскочил и нагнулся над ним.
– Быстро, возьми его на руки, – взволнованно сказала Койот. – В первый раз это бывает когда перенервничают. Входи в транс и нащупай его сознание, надо помочь. Я не могу – я другого вида.
Я отсек все лишнее и вошел в абсолютную пустоту. Сознание медленно плыло по огромному пространству. Где-то рядом бился испуганный ребенок. Я приблизился и коснулся его. Ребенок замер и нерешительно тронул меня в ответ. «Все будет хорошо», – пообещал я, прижимая его к себе и перегоняя энергию. Для Старика с Койот использовать меня вместо фокуса сливаясь разумом, было дело привычное. Для меня – первый самостоятельный опыт. Страх, предвкушение, надежда – все это шло через меня и надо было сделать изрядное усилие, чтобы он почувствовал мою уверенность и перестал бояться. «Смотри как надо», подумал я и начал помогать ему перекинуться…
Голова дернулась от удара.
– Вы что, спать оба собрались? – зло спросила Койот. – Так и помереть можно. Учись контролировать, сколько силы отдаешь
Я сидел на полу и держал на руках маленького волчонка. Он посмотрел на меня, повернув голову, открыл рот и облизал руку.
– Ты, – повернулась Койот к Первому, – быстро за едой. Он тут же сорвался с места и унесся с топотом.
– Спасибо, – неожиданно услышал я в голове.
– А ты молодец, что понимаешь, – одобрительно сказала Койот и погладила волчонка.
В комнату вбежал Первый и торопливо сунул брату под нос миску с нарезанным мясом. За ним появилась Третья и стала его тоже обнимать, мешая нормально есть.
– Я что-то не знаю? – тихо спросил я.
– Ты ничего не понял, – так же тихо ответила она. – В первый раз при переходе в боевую форму всегда больно и неприятно и потом слабость. Если тебя любят и обнимают – это легче. Вся семья собирается вокруг. Но когда случается вот так, неожиданно из-за нервов или оборотень ослаблен голодом, болезнью, ранами он может умереть. Тут и паук не всегда поможет, если поздно позовут. А ты умудрился столько в него собственной энергии перекачать, что он ничего не почувствовал. Раз-два и переход. Мы и по часу мучаемся. И потом тоже лучше в куче посидеть – так легче.
А заодно ты дал ему что-то, я не поняла что, но вы теперь без проблем можете говорить мысленно. Потом разберешься и запомнишь как. Интерес в том, что считается, чем легче первый переход, тем сильнее оборотень будет физически, и тем больше шансов вырасти в сильного паука. У меня теперь есть возможность проверить. Она подумала. – А может и повторить.
– Сука ты, что предупредить нельзя было?
– Я не сука, а самка. Суки у волков, а мой род – приматы, – свысока пояснила она. – А предупредить нельзя, даже роды не бывают минута в минуту, а перекидывание угадать не возможно. И вообще, – искоса глянув на меня, сообщила Койот, – я тебя пыталась нормально учить, а что толку? А теперь сам освоил.
– Так, – сказал я, отодвигая детей и разглядывая волчонка. – Все на месте. Голова, лапы, хвост. Зубы покажи. Он открыл пасть. – Зубы тоже острые и масть подходящая. Ты у нас теперь будешь Неждан. Я взял его за загривок и понес в постель. – Сегодня все спят вместе. Если захочешь во двор, разбудишь меня – сам не ходи. Завтра пойдем с тобой к кузнецу заказывать для тебя нож. Всем спать.
Вошла Черепаха и села напротив.
– Тебе тоже, – сообщил я ей, – положено наказание. Следить надо за правильным поведением. Помоешь потом посуду.
– Это так ужасно? – весело спросил Рафик и чуть не подавился под ее гневным взглядом.
– Я тебе как-нибудь в другой раз объясню, в чем проблема и повернулся к ней.
– Все в порядке, – поспешно отрапортовала она. – Найденыш уже накормлен и оставлен во дворе под присмотром. Мави сидит рядом, Зоя тоже.
– И где в этом случае наше место? – настороженно спросила Лена.
– Значит, вы согласны?
– Ты все-таки сначала ответь.
– Что тут собственно непонятно? Клан – это такая большая патриархальная семья, где глава может провинившемуся дать подзатыльник, выпороть его или выгнать на все четыре стороны. Но недовольный может потребовать выделить ему часть общего имущества и мотать самостоятельно на все те же стороны. Законом это предусмотрено. А вы – не члены Клана, а дружественная семья, которая находится с нами в дружеских отношениях. В ваши дела никто вмешиваться не собирается, пока вы не лезете в наши. Семейные отношения – это вообще не публичное дело. Знаете, как бывает, когда муж с женой дерутся, а кто-то со стороны растаскивать принимается? Получит от обоих.
Вы согласны?
Рафик почесал в затылке и кивнул.
– Мы посоветовались и решили посмотреть, что получится. Ты можешь сказать конкретно, что собственно хочешь? Останавливаться у нас проездом для этого не нужно 10 % предлагать. Никаких проблем просто по старому знакомству, а разбираться с эльфами, извини. Мы их возможностей толком не знаем и рисковать не хотим.
– Эльфов мы отложим на потом, – сообщил я. – Сейчас я вам интересную вещь покажу. Черепаха торопливо убрала со стола посуду, сложила тарелки и кружки в раковину и, встав спиной к столу начала демонстративно ее мыть.
Я достал из кармана куртки лист тонкой материи, из которой оборотни делали одежду, сложенный так, что он размером был не больше спичечного коробка и расстелил его на столе. Ребята придвинулись, разглядывая выжженные «Иглой» линии и моментально уткнулись в разные концы карты.
Намучился я сильно, стараясь максимально точно перенести все подробности и соблюсти масштаб. Для рейдера – это клад.
– Очень интересно, – пробормотал Рафик. – Вот это Дунай, большая излучина на ней должен быть Славянск, ни фига не обозначен. Это все вполне знакомо, но наши карты кончаются вот здесь, – он черкнул пальцем, – а тут у тебя и выход к морю, и впадающие реки. И даже горы обозначены.
Лена оторвалась от прокладывания маршрута в одном ей известном направлении и с досадой сказала: – Можно было путь срезать, а не идти по течению. А эти точки что значат?
– А это обозначены места, где были города. Это не современная карта, а копия древней. Есть шанс, что и реки не вполне там проходят и она вообще не совсем точна. Зато легко найти места, где копать. Но мне собственно нужно не это. Если я правильно понимаю, вот здесь, – я показал, – кончается славянская зона и где-то километров через двести ниже по течению вплоть до моря находится французская. Между нашей и французской на нейтральной территории в Дунай впадают две довольно большие реки. Теперь смотрите внимательно. Поднимаемся по второй, сворачиваем налево в приток, еще один приток и, не выходя в Дикое поле, выплываем в интересное место. Две реки сходятся в одном месте. Получается почти равнобедренный треугольник со сторонами почти в тысячу километров. Вот здесь реки уходят в лес и между ними что-то около трехсот. Чащобы с болотами нам пока без надобности, разве что в будущем.
