– Вот! – сказал генерал, торопливо запихивая платок и все остальное обратно в карман. Он потер правую руку о грудь и принялся аккуратно разворачивать эту крохотную шуршащую пачку.
Железнодорожный рафинад. Почти потерял свою правильную геометрическую форму. Некогда ровные сахарные углы оплыли. Белые крупинки посыпались в ладонь. Черный аккуратно взял один кусочек и подул на него, сдувая табачные крошки.
– Вот… – сказал он и протянул сахар девочке все еще сидевшей на кровати. – Держи… конфета.
Она не шевелилась.
– Кушай. Вот так… – Черный приоткрыл рот, показал, что с этой «конфетой» делать, и снова протянул сахар девочке. – Вкусно!
Она смотрела снизу вверх.
Генерал повернулся к Соне:
– Рядовой Парфенова, как ты там ей…
Девочка протянула руку, взяла кусочек сахара и положила себе в рот. Хрустнула, зажмурившись на секунду. Захрустела увереннее, работая челюстями и причмокивая, как это делают маленькие дети.
Черный замер: она встала с кровати, бросив куклу на подушке. Протянула руку и забрала из больших генеральских пальцев оставшийся липкий кусок. Зажала в своем кулачке.
И пошла.
Пошла по проходу между кроватями к выходу. Черный и Кровник, глянув друг на друга, торопливо последовали за ней.
Они вынырнули из полутьмы казармы в лагерь. И Кровник не узнал его. Потому что лагеря как такового не осталось: все палатки и шатры вокруг были разобраны или почти разобраны. Кругом энергично передвигались бойцы, быстро перенося в стоящие неподалеку грузовики остовы кроватей. Скатывали брезент. Забрасывали в кузова матрасы. Сестры милосердия стояли снаружи, переминаясь с ноги на ногу.
Девочка сунула кусок сахара в рот.
– Туда! – ткнул Черный в сторону гудящих авиационных двигателей и взял девочку за руку. – Пошли!
Девочка обернулась. Она смотрела на Кровника.
– К самолету?! – спросил он генерала. – Берешь нас на борт?
– А то куда же! – воскликнул тот и дернул головой. – Бегом!
Генерал зыркнул на своих юных медиков:
– Быстро собираться!
Сестры милосердия влетели в свою палатку. К ней уже спешили несколько человек с инструментами.
– Лавров! – крикнул генерал. Один из пробегающих мимо лейтенантов резко затормозил.
– Конфеты есть?! Сахар?!
На лице Лаврова расплылась улыбка:
– Нету, товарищ генерал!
– Быстро! – сказал Черный. – Нашел и принес мне сюда конфеты, шоколадки, ириски…
Лейтенант согласно кивал в такт каждому слову.
– Какого хера!? – рявкнул генерал. – Стоишь тут лыбишься! Бегом марш!!! Минута пошла!!!
Лавров сорвался с места и исчез где-то за грузовиками.
Черный сделал шаг и потянул девочку за собой. Она все еще смотрела на Кровника.
– Иди! – сказал он, ободряюще кивнув ей, и уже генералу пятясь задом:
– Идите! Я быстро! Чемодан!
Кровник развернулся и побежал в сторону кургана.
– Мой возьми! – крикнул Черный ему вслед. Кровник не оборачиваясь, кивнул.
Он бежал по склону холма вверх, к генеральской резиденции, видя как туда же направляется небольшая группа солдат, закатывающая на ходу рукава. Казачки, стоявшие у флагштока, аккуратно складывали алое знамя.
Кровник пробежал мимо.
В палатке генерала было светло.
И пусто.
Кровник увидел перевернутую сковороду. Коричневые пятна на странной карте-скатерти. Опрокинутый стакан. Лужица. Раскрытый кейс. Генеральский. Пустой.
Кровник, позволив своему сердцу екнуть, понял, что своего чемодана не наблюдает, и тут же услышал легкий шорох. Быстро присел, заглянув под стол.
Обезьянья лапа.
Она вместе с кейсом из Лампы была там. Вымазанная в застывший липкий жир и ошметки жареной крови рука, судорожно дергаясь, жадно ощупывала черный бок с двумя длинными царапинами. Шевелилась, нетерпеливо постукивая пальцами по поверхности. Словно почувствовав чужое присутствие, схватилась за пупырчатую ручку и дернулась, пытаясь сдвинуть его с места.
– Ну, конечно… – сказал Кровник. – Ага… уже…
Он с усилием подтянул кейс к себе и выпрямился. Брезгливо, осмотрел эту конечность, растущую из ниоткуда. Скривившись, схватил ее чуть выше локтя.
Безрезультатно.
Рука, вцепившаяся мертвой хваткой, по-видимому, не собиралась выпускать рукоять.
– Ну, ты…
Он дернул сильнее.
– Дура… – сказал он, – левая… А мнишь себя десницей небось, бестолочь…
Кровник зажал чемодан между ног и хорошенько уперся в него коленями. Он сильно надавил большими пальцами обеих рук в обезьянье запястье. Услышал, как хрустнули ссохшиеся кости. Ладонь разжалась, отпустив рукоять.
– Дура… – повторил Кровник и, швырнув извивающуюся «дуру» в ее переносной гроб-жилище, моментально захлопнул за ней крышку. Через пару секунд его уже не было в палатке.
Кровнику с детства нравилось, как пахнут самолеты. Как они низко гудят, вращая огромными винтами. Как вибрирует воздух вокруг них за секунду до того, как они оторвутся от земли.
Кровник видит, как разворачивается над далеким лесом взлетевший минуту назад тяжелый транспортник. Последний оставшийся на взлетной полосе самолет – его точная копия. Брат-близнец. Кровник видит, как въезжает в него по трапу последний бронетранспортер. Видит летчика в шлемофоне, медленно пятящегося от надвигающегося на него БТР-Д и одновременно манящего его за собой. Кровник замечает человеческие лица в иллюминаторах. Они смотрят на него.
И еще один человек смотрит на него. Тот, кто идет сейчас от самолета ему навстречу. Ветер, поднятый винтами, срывает с его головы кепи. Катит по пыльной взлетке в сторону степи. Человек не обращает на это внимания. Это генерал. Он улыбается.
Кровник ставит оба чемодана на землю, распрямляется и получает удар в скулу. Искры из глаз. Затылком о землю: БАЦ!!!
Нокдаун.
– Ты… – говорит Кровник медленно сев, – ты…
Он поднимается и бьет генерала ногой в пах, но тот ловко уклоняется.
И почти сразу падает от сильного удара в шею. Секунда – и оба снова на ногах. Ходят медленно по кругу вокруг чемоданов. Ветер, поднятый винтами, теребит их одежду, метет пыль, мешает говорить.
– Нет, ты! – кричит генерал. – Это все ты!!!
Он показывает пальцем в Кровника. В его живот.
– А как же! – кричит ему Кровник. – Кто же еще?!
Он стучит себя кулаком в грудь и кивает:
– Я!
– Беги! – кричит Черный. – Убью!
– Ха! – Кровник чувствует, как пересох рот. – Ха-ха!!!
Черный ударил с правой. Кровник отлетел на пару метров и, стукнувшись оземь, тут же вскочил на ноги. Он выплюнул зуб и оскалился. Во всяком случае, ему самому казалось, что это похоже на улыбку.
– В тот день, когда умер Славик – сын моей любимой сестры Светы – хороший мальчик, музыкант и умница – в этот день мое сердце получило рану, от которой кровоточит до сих пор! – прокричал генерал.
