– Конфета? – спросил Кровник.
– Девочка, – сказал генерал и посмотрел на Кровника. – Не дочь она тебе.
С неба закапало.
– Не дочь, – повторил он. – В тебе и близко нет того, что есть в ней. А в ней твоего – и подавно.
– Тут! – Тэтри ткнул конфетой в большую палатку с резиновым ковриком у входа.
Соня Парфенова сидела с книжкой у стола.
Она достала последнего «Гулливера» из тумбочки, освободила от фантика и аккуратно порезала штык-ножом на маленькие продолговатые кусочки. По одному клала их в рот и медленно перекатывала на языке до полного растворения. Прихлебывала остывающий чай, читала.
«…Он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В черной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское. Волоса были обстрижены в кружок; на нем был оборванный армяк и татарские шаровары…» – прочла она, перевернула страницу и подняла глаза.
– Ой! – сказала Соня.
Новенькая стояла прямо перед ней. Когда вернулась?
– Привет! – сказала Соня и осмотрелась. – Ты чего не на обеде?
Новенькая молчала.
– Ладно! – Соня заложила страницу старым календариком с изображением котенка и легко вспорхнула со стула. – А чего это у тебя одежда грязная?
Она взяла тряпку и отряхнула пыль с мятых штанин.
– Ох! – сказала Соня. – Да у тебя тут вся спина…
Соня отряхнула пыль и со спины. Бросила тряпку на стул.
– Ну… – Соня, потерла ладошки одну о другую. – Чего будем делать?
Новенькая смотрела на стол. На порезанную тонкими ломтиками шоколадную конфету.
– А!.. – Сонечка улыбнулась. – Понравилась?! Мне тоже «гулливерки» нравятся!.. Самые вкусные наши батончики…
Она взяла один из кусочков и протянула его девочке:
– Держи!
Сунула и себе в рот тоненькую шоколадную пластинку.
– Мммм!.. – Соня покачала головой. – Вкуснятина! Да?
Новенькая проглотила свой кусок и снова уставилась на конфету.
– Понятно, что будем делать! – весело сказала Соня. – Ну пошли на твое место!
Она осторожно уложила на свою ладонь изрезанную конфету, взяла новенькую за руку и повела вглубь казармы – к кукле Кате, все еще одиноко сидящей на подушке. Девчонки устроились на кровати друг напротив друга. Соня как маленькой вкладывала в губы девочки липкий кусочек и тут же отправляла точно такой же себе в рот. «Гулливерка», закончилась быстро. Соня облизала шуршащую фольгу и пожала плечами:
– Все. Больше нету…
Она разгладила листик фольги на бедре и свернула из него маленькую серебристую корону. Укрепила ее в рыжих искусственных волосах Кати.
– Смотри! – сказала Соня. – Принцесса!
Она протянула Катю сидящей напротив:
– На! Держи!
Новенькая смотрела странно: на куклу и в тоже время сквозь нее.
«Как ей удается так долго не моргать» – во второй за сегодня раз подумала Сонечка, а вслух:
– Ритка говорит, что нужно было ее не Катя, а Алла назвать… Потому что она на Пугачеву похожа…
Девочка осторожно взяла куклу обеими руками.
– Мне кажется, вообще на Пугачеву не похожа… – они обе смотрели на куклу, одетую в выцветшее, но чистенькое розовое платьице.
– Это мама ее Катей назвала… – сказала Соня. – Мама мне ее подарила…
Она, помедлив, расстегнула верхнюю пуговицу своей гимнастерки и достала нагретую телом тоненькую золотую цепочку.
– Вот… – тихо сказала Соня. – Все, что от мамы осталось…
На цепочке висел кулончик. Крохотный – меньше ногтя на мизинце.
– Это скрипичный ключ… – прошептала Соня. – Мама мечтала, что я стану музыкантом, как и она…
– Дежурный! – громкий голос от входа.
Соня вскочила. По проходу между кроватями быстро приближаясь, шагали два офицера.
В одном из них Сонечка Парфенова, обмирая, узнала генерала Черного.
– Того кто хотел тебя убить, – сказал генерал. Он смотрел на девочку. Все смотрели на девочку.
– Лучше бы я его не видел. – Сказал Черный. – Но я видел.
Девочка прижимала к себе куклу. Слышала она его? Кровник не был в этом уверен. А генерал, похоже, был. Они сидели прямо напротив нее, на соседней кровати. Два больших мужика в военной форме. Черный положил руку себе на грудь.
– Я здесь случайно, – сказал он и кивнул на Кровника, на Соню, стоящую рядом и держащуюся за спинку соседней кровати:
– Он здесь случайно, она… – мы все здесь случайно. А вот ты…
Генерал погрозил ей пальцем:
– Ты – нет. Ты здесь не случайно…
Кровник слышал шуршание за толстым брезентом. Это шаман-погремушка ходил снаружи, бубня что-то себе под нос. Черный приказал ему оставаться на улице. Если бы он этого не сделал, Кровник сам бы прогнал вонючку: не хватало еще задохнуться от смрада после чудесных спасений из падающих вертолетов и провалов в земной коре.
Внутри – в палатке – сумрачно. Туча, так и не разразившаяся грозой, висела над лагерем. Они сидели в полутьме, слушая низкий голос генерала:
– Ты боишься, потому что убила человека? Славку? Вижу, не этого боишься. И правильно – нечего тебе бояться. Потому что ты не виновата в его смерти. Он сам виноват. Его предупреждали. Я предупреждал. Всех этих малолетних идиотов с их идиотской машиной времени…
Генерал покачал головой:
– Надо же… додумались…
– Что ты про эту «машину» завел шарманку? – Кровник заерзал. – Что это за херня?
Черный не ответил ему. Он смотрел на девочку:
– Этот мальчишка сам допрыгался. Сигал в смерть как в омут с привязанной к ноге веревкой, а думал, в Реку Времени себя макает. Думал, выдернут его вовремя обратно. А сам наживкой был. Червяком на крючке. Приманкой для тех, кто по ту сторону. По ту сторону и жизни, и смерти, и времени… Они ходят по Той Стороне и тревожат наших мертвых. А живых заманивают. И для него приманка была заготовлена правильная… Они ему мамку с папкой мертвых показали, он и клюнул… Нырнул поглубже… И стал «машиной»…
Девочка блестела глазами. Слушала ли? Слышала?
– А ты и «машину» угробила, и того, кто в ней сюда приехал с той стороны… Пассажира… А вот этого – чтоб того кто внутри, чтоб пассажира достать – этого никто еще на моей памяти не делал…
Топот быстрых ног, голоса. Полог откинулся, и в палатку большой шумной группой ввалились юные сестры милосердия.
