Через секунду решение было принято — монгола (как упорно назвал его Грау) прихватят с собой. Макс с облегчением вздохнул: удалось спасти жизнь еще одному человеку. Может быть, Асанбаеву повезет, и он все-таки доживет до Победы… А если нет — значит, такая судьба. Но он, Максим Соколов, сделал все, что мог. Что было в его силах.
В один из дней в роту Макса прибыл снайпер, Иоганн Янчек. Он должен был ликвидировать своего советского коллегу. Русский стрелок в последние дни сильно досаждал немецким пехотинцам, уже семь человек (в том числе два унтер-офицера и один фельдфебель, которых и так остро не хватало) отправились на обширное кладбище на окраине деревни. Хопман запросил специалиста для решения внезапно возникшей проблемы, и ему прислали. Майор немедленно отправил снайпера в первую роту — именно там потери были особенно большими.
Макс оглядел прибывшего — молодой парень, совсем еще мальчишка, лет двадцать, не больше. Наверное, только что с курсов, где учат на снайперов. Одет в обычную полевую униформу, но к солдатской сумке плотно приторочены специальная куртка-накидка и маскировочная плащ-палатка. В руках — советская винтовка Мосина с оптическим прицелом. В сумке на боку, судя по всему, изрядный запас патронов к ней…
Солдаты с радостью приветствовали снайпера — наконец-то у них появится возможность хоть немного поднять голову, а то из-за активных действий русского стрелка им в последнее время приходилось передвигаться по траншее в три погибели, а то и вовсе на карачках. Чуть высунешься — сразу пуля в голову. А кому охота умирать?
Опытный фельдфебель Альфред Хох, заменивший выбывшего по ранению Лебера, с иронией заметил по поводу парня:
— Дерьмовая у него работа…
— В каком смысле? — не понял Макс.
— В прямом, — сплюнул Хох. — Когда лежишь на позиции, в кусты не сбегаешь, если вдруг срочно приспичит, поэтому приходится все делать прямо в штаны. А потом, после возвращения, вытряхивать свое дерьмо из подштанников и стирать их. Или менять на запасные. И так — каждый день.
— А вы откуда знаете? — удивился Макс.
— Друг у меня был, — грустно ответил Хох, — земляк, Карл Абельгайцер. Мы из одной деревни родом, вместе нас и на службу призвали. Только меня сразу в пулеметчики определили, а его — в снайперы, он лучше всех стрелял в пехотной школе. Отличные результаты показывал, всегда первый был. Сначала мы в Польше вместе воевали, а потом нас на Восточный фронт отправили, попали в один батальон. Я вторым номером пулеметного расчета служил, а он, соответственно, снайпером. Но его в январе под Москвой убило, во время русского наступления. Прямо на моих глазах — когда отходили, он роту прикрывал, русских сдерживал, а снаряд прямо в него и угодил. На куски разорвало. Даже похоронить не успели — иваны так быстро продвигались, что пришлось срочно уносить ноги…
Хох помолчал, а потом добавил:
— Многим тогда у нас не повезло, кого убило, кого покалечило. А кто просто в снегу замерз. А ведь Карл хорошим парнем был, веселым, добрым, к нам в дом часто заходил, с сестрой моей младшей дружил. Думал после войны даже жениться на ней… Но, видать, не судьба.
Фельдфебель вынул из пачки сигарету, помял, не спеша закурил и вздохнул:
— Да, было дело… Он мне про свою работу много чего рассказывал, с подробностями. Ему ведь тоже хотелось с кем-то поделиться, а особо не поговоришь — у нас к снайперам поначалу с прохладцей относились, даже недолюбливали. Считали чуть ли не хладнокровными убийцами. Сейчас отношение, конечно, изменилось, все понимают, что они очень нужны, но тогда… Трудно ему сначала было. Ротный, помнится, говорил, что лучше бы он пулеметчиком служил, пользы больше бы принес. Ведь не проследишь, что он делает на нейтральной полосе, кого там убил. Или не убил… А Карл каждый день головой рисковал, у самой русской позиции сидел. И часто весьма ценные сведения приносил. Так что работа у него полезная была, правда, дерьмовая очень — и опасная, и грязная. Как и у этого парня. Но без него нам с этим русским стрелком не справиться…
Макс вынужденно признал правоту своего взводного — противостоять настоящему снайперу может только его коллега. Значит, скоро начнется снайперская дуэль, в которой все будет просто — кто первым попадет, тот и выиграет. И остается жив. А его противник будет валяться в кустах с простреленной головой…
Макс подошел к Янчеку, спросил:
— Вы откуда родом?
— Из Зальцбурга.
— То-то мне ваш говор показался странным…
Парень пожал плечами — наверное, так оно и есть, Австрия все-таки… Потом попросил Макса:
— Господин лейтенант, мне нужен напарник, наблюдатель. Он должен следить за обстановкой и сообщать, если заметит движение. Или что-нибудь странное…
— А сам? — спросил Макс.
— Я тоже буду следить, но, как говорится, одна пара глаз — хорошо, а две — лучше. Как я понял, здесь действует опытный снайпер, обнаружить будет очень непросто…
Макс взглянул на парня и понял, что ему нужен не столько напарник, сколько приманка. И он был по-своему прав: второй человек, не слишком опытный, неизбежно привлечет к себе внимание, и русский стрелок захочет его поразить. И тогда он засечет местоположение противника и выстрелит. Не слишком честный прием, решил Макс, но по-своему логичный и даже неизбежный: приходится жертвовать одним, чтобы спасти всех.
Макс подумал и приказал Хоху, который все слышал, выделить напарника:
— Кого прикажете, герр лейтенант? — спросил фельдфебель.
— Сами, на ваше усмотрение, — махнул рукой Макс.
Хох кивнул — он тоже все понял. Почесал в голове и пошел исполнять приказ. Ему, конечно, было жалко одного из своих солдат (которых и так не хватало), но что делать, война — жестокая штука, тут уж не до сантиментов…
* * *
Рано утром, перед самым рассветом, снайпер и его напарник, недавно прибывший в роту Фриц Леманн, отправились на задание.
Фельдфебель Хох почти без угрызений совести пожертвовал Леманном. Во-первых, тот был переведен в наказание за мелкое правонарушение: попался на воровстве в солдатской столовой, вот и отправили на передовую — исправляться, а во-вторых, просто ему не нравился — был ленив и всячески избегал тяжелых, но необходимых в любом армейском коллективе работ. Например, колки дров для печки или рытья очередной ямы для сортира. Зато за обедами бегал в тыл на батальонную кухню с большим энтузиазмом…
Макс по поводу Леманна ничего не сказал — не его это дело. Тут бы со своими проблемами разобраться — из-за плохой воды, которую приходилось брать в разбитом колодце, почти у всех солдат (да у него тоже) началась диарея. Какая тут, на фиг, война, когда через каждые полчаса надо в сортир бежать! Живот крутит так, что ни о чем другом и подумать нельзя…
