Амидис, уже умываясь у лужи, покачал головой:
– Ххот, она уже несколько тысяч лет простояла и до сих пор не развалилась. Древние строили, может, не особо красиво, но зато крепко. Столько же еще простоит, а то и больше. Не сломать ее дождю.
– Это верно, прав ты тут. У нас обычай смешной есть – парней, как подрастут, толпой гонят к Сумеркам. Там выбирают межевой камень и дают непростое задание – допустим, перетащить его на сотню шагов к востоку. Нас тогда триста с лишним ребят было, и все не хлюпики – бычка поднять каждый смог бы легко. Но у пары пупки развязались, а у меня от натуги жилы едва не полопались. Камни межевые не омры ставили – народ попроще. Не представляю, как они это сделали: слабаки ведь. Эй! Лежебоки, пора бы начать просыпаться! Завтрак почти готов! Здесь вам не дворец – в постель жаркое подавать не станут! А ленивым крысам вообще даже во дворце не положена прислуга! Тибби!!!
Раттак, вскочив от крика омра, спросонья смешно заморгал и, толком не проснувшись, проверещал:
– Нет! Тибби не считает правильным отдавать этот предмет! Он мой! Тибби его не украл – он всегда принадлежал Тибби!
Мальчик, высунувшись из-под одеяла, сонно заморгал, потянулся к костру ладонями. Тепло ловил – утро выдалось холодное. Не обращая внимания на протянутый Ххотом кусок пережаренного мяса, оглянулся, прищурился:
– Там! Смотрите! Что-то большое среди гор летит!
– Где?! – уточнил омр, скользя взглядом по вершинам.
– Да вот же! А нет – уже сам не вижу! На фоне горы не различишь теперь!
– Тише все! – внезапно попросил Амидис. – Помолчите! Слышите?!
– Гудит что-то, – ответил мальчик. – Еле слышно. Как раз с той стороны вроде бы.
– Верно. Говоришь, там летело что-то между гор?
– Ага. Что-то темное, вытянутое, и блеснуло на солнце. На птицу совсем не было похоже.
– Не птица это, – настороженно заявил омр. – Ох, не дают нам покоя!
– Что? – не понял мальчик.
– Аэроплан это был, – отозвался Амидис. – Слышишь гул – мотор гудит. Такой звук очень далеко разносится в безветренную погоду.
– Верно, – согласился омр. – Их еще самолетами называют тоже. Машина такая – вроде танка или грузовика, но летающая. Когда нас у побережья разгромили, мы отступали, и она над дорогой раз прошла – прям над моей головой. Туловище будто у стрекозы, два крыла в одну сторону, два в другую. Огромная до ужаса – я аж присел от страха. Надо быстро завтракать и бежать как можно дальше.
– Аэроплан опасен? – уточнил мальчик.
– Вообще-то нет – из пушек и пулеметов они не стреляют. Хотя мало ли… Да и заметить нас сверху на открытом месте легко: для разведки самолеты – то, что надо. Ну, чего замерли? Бегом сели жрать!
* * *
Гремма – по местным меркам деревня немаленькая: еще вчера в ней было пятьдесят восемь крестьянских дворов и дом удельного лесничего. Учитывая имперскую налоговую политику в отношении сельской недвижимости, немало – ведь жителям приходится тесниться. Будь дело на южных архипелагах, здесь стояло бы не меньше сотни дворов.
Несмотря на глухомань, Гремма считалась местом весьма перспективным – разрасталась год от года. Достаточно плодородная (опять же по местным меркам) земля у реки манила землепашцев; лесорубы неплохо подрабатывали на изумительно стройном местном ясене – сплавляли огромные плоты по Матриссе; пушниной интересовались коронные охотники и браконьеры. Недалек был тот миг, когда власть даст деревне статус города, со всеми вытекающими позитивными последствиями. Ведь для этого достаточно дотянуть количество дворов до ста одного. Лет десять – пятнадцать – и дотянули бы.
Не успели: явился Граций со своей армией.
Рассветное солнце осветило то, что осталось от Греммы, – груды дымящихся бревен на месте домов, кучи мусора, оставленные от сараев огнем и танковыми гусеницами, потоки грязевого студня на месте улиц. Сплошная груда мусора, украшенная трупами людей и лошадей. Не будь дождя, к утру все бы это сгорело дотла – так было бы лучше. Для деревни лучше: пусть исчезнет в пламени, а не поганит красивое место своим гниющим трупом.
Танк стоял у дома старосты. Вернее, возле того места, где раньше находился дом. Узнать его и сейчас было несложно по здоровенной кирпичной печи, стоявшей посреди все еще тлеющего пепелища. Печь была с дымоходом – крестьяне попроще топили по-черному.
Граций сидел под парусиновым навесом, установленном рядом с танком, – вместо стула пришлось использовать бочонок, для мягкости увенчанный свернутой солдатской шинелью. Спасибо Феррку: даже в столь трудных условиях позаботился о комфорте для господина.
Рядом с навесом, на почерневших ветках яблони, лишившейся в пожаре всей листвы, болталось три тела: два мужских и одно женское. Повесили их недавно – сразу после того, как собрали по деревне выживших. Граций лично отобрал среди солдат двух кандидатов на петлю. При этом он не выяснял степени их вины в вечернем погроме и ночных событиях – он просто выбрал самых израненных. Они будут обузой, а обуза ему сейчас не нужна. Вот и казнил, для устрашения других – хоть с какой-то пользой для дела сдохли.
Женщине не повезло оказаться единственной крестьянкой, взятой живьем, – остальных убивали без изысков.
Неподалеку от виселицы на козлах для распилки бревен лежал связанный человек. Он был гол и окровавлен. И почти непрерывно кричал: Феррк пассатижами обрабатывал ему пальцы. Феррк, разумеется, не ногти ему подстригал. Хотя с ногтями работал тоже.
Это был единственный пленный – его нашли после боя. Неудачник сломал ногу, пробираясь через рогатки и рвы, а мужества застрелиться у него не хватило. Вот и пришлось ему утолять любопытство советника. Парень и без пыток готов был рассказать все, что знает и чего не знает, но Граций предпочитал получать информацию с пытками.
Так гораздо надежнее.
Из недр танка выбрался Эттис, не спускаясь, отрапортовал:
– Господин советник! У меня есть новости хорошие и новости плохие! Хорошая новость – та штука, что торчит у нас теперь в левом борту, при ударе хорошенько встряхнула корпус, и башню главного калибра расклинило. Теперь башня может вращаться.
Граций улыбнулся – его танк стал более боеспособен.
– Капитан, еще хорошие новости есть?
– Сожалею – нет! Снаряд, что пробил нам борт, крепко засел в броне – вытащить не так просто будет. Лучше пусть там и останется пока. И вмятина вокруг хорошая – даже балку погнуло немного. Кусок брони, с ладонь размером, разнесло на мелкие осколки, и эти осколки наделали бед. Пулеметчика убило, водитель при смерти, радист-пулеметчик ранен в плечо, в руки и лицо – глаз вытек и скулу размозжило. Крови много потерял – тоже может не выжить. Еще пара ребят побита серьезно, но, думаю, эти выкарабкаются. Остальные на ногах – им не сильно досталось.
