– А танк? Сможет продолжать бой? Что там у него с гусеницей?
– Да ленивец до ума доведем – это недолго, а потом и гуску поставим. На ходу будет часа через два. Освещение внутреннее тоже наладим, к фарам проводку починим; перископ разбило, но объектив запасной есть: заменим и сами отрегулируем – не первый раз. А вот с рацией совсем плохо – ее не починить.
– Уверены? Нам нужна связь.
– Уверен. Разбирается в ней хорошо только наш радист, но тут и без него все понятно. Кусок брони разбил переднюю панель и влетел внутрь – из девяти радиоламп уцелели только четыре. А запасных в ремкомплекте всего две осталось. Даже если мы все там перепаяем, что поломало, рация не заработает – трех ламп не хватает и мы их здесь нигде не найдем.
– Плохо, Эттис: командование должно знать о том, что произошло. Мой радист сгинул бесследно вместе с рацией – думаю, сгорели.
– Может… может, гонца послать?
Граций не стал даже отвечать на столь вопиющую глупость. Считая выживших танкистов, штрафников, выпущенных из подвала (счастливчики – темнобожники не догадались туда заглянуть), и солдат, чудом уцелевших в резне, у советника осталось восемьдесят четыре бойца. Остальные не пережили ночи или сбежали в леса, благо они зеленели здесь почти со всех сторон – куда ни беги, в них уткнешься. Одиночного гонца отправлять нельзя – слишком опасны эти края. Значит, не меньше отделения надо, а то и двух. Причем донесение они доставят в Скрамсон лишь через пару дней в самом лучшем случае. Если очень сильно повезет и подкрепление вышлют немедленно, ждать их опять придется те же два дня. Скорее всего, выйдет даже дольше… Неразумно ослаблять свои и без того невеликие силы ради столь туманных перспектив.
Тупик… У Грация остался танк (запасы горючего и боеприпасов к нему невелики – ночью много ушло, а обоз практически уничтожен), два пулемета, легкое орудие с поврежденным прицелом и менее сотни перепуганных солдат. Где-то по округе бродят сотни недобитых темнобожников. Несмотря на ночную панику, они не стали слабее – трупов своих оставили немного. Скорее даже усилились, прихватив с собой немало трофеев. Одних пулеметов, наверное, не меньше десятка – все укрепленные точки разграбили.
Плохо. Есть, правда, надежда, что жреческая сотня все еще жива. Но верилось в это слабо – неужто темнобожники оставили бы их без внимания? На месте вражеского командира Граций бы такого не допустил. Если, разумеется, командир не глупец. А он не глупец – ловушку организовал мастерски, сумев с малыми потерями почти полностью уничтожить большой отряд Коалиции. Да и без этого всем известно, что Гейен Малкус – личность неординарная, человек немалого ума. Спасибо пленнику – любезно рассказал о том, кто командовал нападением. Очень жаль, что первый министр находится в стане врагов: таких людей следует держать в союзниках. Редкий и ценный кадр – ухитрился выбиться из самых низов. Для Темной империи карьера невероятная.
Если жрецов тоже перебили, Граций с кучкой солдат остался в местности, кишащей врагами. С единственным танком и поломанным легким орудием. Любая серьезная неполадка с драконом приведет к катастрофе – нечем будет отбиваться.
Лейтенант с рукой, прямо поверх рукава перемотанной сомнительной чистоты тряпкой, шлепая по грязи, приблизился к навесу. Устало отдал честь:
– Господин советник, мы нашли командира ланийского эскадрона.
– Тарка Маатима? Реца? Хорошее известие – приведите его ко мне.
Советник уже начал было выстраивать в голове стратегические планы по использованию командных качеств этого неглупого дикаря, но действительность разнесла их в прах: Тарк не смог прийти – его принесли.
Рец был еще жив, но не надо быть врачом, чтобы понять: это ненадолго. Ниже колен ноги ланийца превратились в кровавые лохмотья, облепившие кости, левой руки не было по локоть, а голова почти полностью замотана заскорузлой от крови мешковиной. Узнать его смогли по кольчуге с приметной бронзовой бляхой на груди. Непонятно, почему ланиец до сих пор жив. Очень сильный человек – девять из десяти отдали бы концы сразу, едва получив такие раны.
– Советник, вы здесь?! – тяжело прохрипел умирающий.
– Да. Что с вами случилось? Вы один уцелели?
– Советник, снаряд. Граната разорвалась слишком близко. Не повезло. Наверное, я один остался. Их было слишком много. Такое я видел у себя на родине, когда с юга приходит саранча. Она перелетает через пролив – от нее темнеют небеса. Самые голубые в мире небеса – небеса моей Лании. Саранчу не остановить… Советник, я так и не увижу родины. Одиннадцать лет…
Граций, при всей его циничности и практичности, был способен и на бесполезные поступки. Этот человек достоин последней беседы – его можно уважать за один лишь характер.
– Тарк, я не буду вас обманывать. Я не врач, но здесь врач не поможет – вы умираете.
– Знаю…
– Будь у нас несколько хороших жрецов, шанс был бы. Ноги спасти тяжело, а вот с остальным могли справиться. А так…
– Ноги-ноги… мой конь – мои ноги… Советник, уходите. Вы не послушались меня вчера – послушайтесь сегодня. Это не ваша страна. Чужая страна. Вашей она никогда не будет. Прощайте, советник, – я слышу шум крыльев. Ко мне спускается Аммилл – золотой ангел Лании. Помолитесь своим богам, чтобы он напоследок показал мне белые пески моей родины.
Удивительно, но до ушей советника и впрямь донесся странный шум: с неба действительно что-то приближалось.
Спускалось прямиком на деревню.
В просвете среди туч проглянуло солнце. Ослепленный Граций, ладонью прикрыв глаза, не сразу заметил источник подозрительного шума, и, когда над головой с ревом пронеслась огромная птица, советник едва не упал от неожиданности. Но быстро пришел в себя и удаляющуюся машину осмотрел уже почти спокойно – с искренним интересом.
Это был самый большой и странный из самолетов – ничего подобного Граций никогда еще не видел. Помимо очень впечатляющих размеров, удивляла конструкция: моноплан с широченными крыльями, чуть скошенными назад и украшенными четверкой двигателей; полностью закрытая кабина, сверкавшая стеклом нескольких окон впереди и по бокам. Разворачиваясь по широкой дуге, аэроплан продемонстрировал эмблему на боку: желтый лев на черном щите, два скрещенных скипетра и корона сверху – того же цвета, что и лев.
Знакомая эмблема – герб Нового Амстердама. Территория, неподконтрольная королевской власти. Свободный остров – столица сопротивления власти тьмы.
Граций обернулся к умирающему:
– Тарк, вы ошиблись. Это не ангел – это просто аэроплан.
Ланиец не ответил – началась агония. Не обращая больше на умирающего внимания, советник уставился на странный самолет. Воздушный гигант, завершив разворот, вновь приближался к деревне. Одно из окон приоткрылось, мелькнула рука, выбросив что-то из кабины. К земле полетел какой-то маленький предмет, украшенный оранжевой лентой.
