– ПМ был у Тохи. Возьми вот. – Хыча подал сталкеру свернутую трубкой голубую папку.
Садовников едва не рассмеялся. Сдалась ему эта «мухобойка»! Ангелину ею не остановить. Но, чтобы не расстраивать умирающего, он все-таки забрал папку и сунул ее под футболку. Эта преданность до гробовой доски сенатору, который без угрызений совести отправил их на убой в ад, готовность защищать его интересы обескураживала сталкера.
– Я задержу, – пообещал Хыча. – Уходи. Помоги Виталюне!
«Ага, как же – задержишь…» – подумал Садовников, но вслух ничего не сказал. Он кивнул, затем переступил через ноги раненого и кинулся дальше по коридору.
Виталик взлетел по стремянке, откинул легкий люк и выбрался на чердак. Садовников последовал за ним. Младший Шимченко, пригнувшись, пробежал под нависающими ребрами стропил, упал за штабелем деревянных ящиков со старой посудой и впавшим в немилость барахлом Ангелины. Мальчишка распахнул куртку, потянул через разрезанный карман артефакт, спрятанный под подкладкой.
Пространство под крышей заполнило золотистое свечение. Вместо того чтобы спрятать артефакт, как и собирался, мальчишка залюбовался его простой красотой. Таким – потерявшим связь с реальностью, восхищенно хлопающим ресницами – его и нашел сталкер.
«Трубка» была около тридцати сантиметров длиной. В глубине ее стеклянистого корпуса угадывались некие ажурные структуры, вызывающие ассоциации с катодом, анодом и нитью накала почти исчезнувших ныне радиоламп и, одновременно, – с органеллами живых клеток. Ее излучение действовало умиротворяюще: глядя на золотистый свет, Садовников ощутил, как его отпускают страх и боль, тревоги и горечь от потерь, отчаяние и предчувствие приближающейся смерти.
Потом начали происходить странные вещи, но Садовников, опьяненный благодатью, которую щедро излучала «трубка», уже ничему не удивлялся. Все шло так, как и должно было.
Он погладил Виталика по голове и отполз, улыбаясь, к кирпичной колонне дымохода.
Одновременно он стиснул на «трубке» грязные пальцы левой руки, потому что правая оказалось почему-то беспалой и короткой.
Он видел, что над Виталиком нависает однорукий сталкер в черной кожаной куртке.
И одновременно глядел на испуганного мальчишку глазами однорукого.
Что-то мягкое потерлось о бедро.
– Хабардаааал… – протянули, точно пытаясь успокоить. – Хабардаааал…
Роскошный хвост скользнул по заросшей щетиной щеке. Мохнатая морда ткнулась Садовникову в бок, как бы призывая сидеть и ни во что не вмешиваться.
– Зачем вы пришли? – процедил с беспомощной злобой мальчишка. – Вы же все испортите… отдай! Отдай! – Он попытался отнять «трубку», однако та была все равно, что в тисках.
– Это не принадлежит тебе, – сказал однорукий сталкер сухим безжизненным голосом.
– Я хотел… – Виталик готов был разреветься. – Чтоб Зона… везде – Зона… мутанты… интересно…
– Когда-нибудь – да, – сказал однорукий. – Когда-нибудь – обязательно, крепко запомни это, мелкий! Неизбежно. Но не в этот раз.
«Трубка» начала медленно гаснуть, однорукий впитывал ее золотистый свет с умиротворенной улыбкой на морщинистом лице. Зерно Зоны, готовое породить новое Расширение, разряжалось. Колоссальная энергия, накопленная в продолговатом корпусе, утекала, точно вода – в никуда, в небытие, из которого явился однорукий сталкер доделать то, что не удалось ему при жизни. Виталик жалобно заплакал.
– Старый! – позвал Садовников. – Старый! Дурак чертов!
Однорукий не отвечал. Он застыл изваянием в восходящем потоке энергии.
– Стой, Гена. – Хабардал боднул Садовникова в бедро, его голос звучал ровно и бесстрастно. – Не мельтеши. Без тебя разберутся.
– Заткнись, – отмахнулся Садовников. – Ты – «белочка». Ты не существуешь.
– Я всего лишь твое зеркало, твой выдуманный друг, – флегматично пояснил Хабардал. – Тебе больше остальных должно быть известно, как часто в Зоне мысли становятся материальными.
– А он?.. – Садовников снова рванулся к Старому.
– И он – тоже. – Хабардал поставил лапу сталкеру на колено. – Успокойся. Отдохни.
Садовников откинулся спиной на стену дымохода и, кажется, потерял сознание. Но совсем ненадолго.
Когда он открыл глаза, Старый и Хабардал исчезли. «Трубка» валялась среди барахла, артефакт выглядел как невзрачный кусок пластмассы.
Вместе с тем что-то изменилось в воздухе, в полу и стенах. Мрачная, тягостная аура, царившая в особняке Шимченко, ослабла. Силы, некогда бушевавшие под этой крышей, утихомирились. Многоголосый гул, который доносился из холла и стал привычным фоном, прекратился.
В сказках со смертью колдуна рассеиваются его чары, и рушится возведенный посредством злого волшебства замок, а армия скелетов рассыпается прахом, то же самое, примерно, произошло и сейчас. Особняк утратил свою темную сущность и стал всего лишь еще одним необитаемым строением в Зоне.
Но он по-прежнему был опасным.
Виталик стоял перед сталкером. В руках мальчишки была лыжная палка. Ее заточенный конец дрожал у кадыка Садовникова.
– Знаешь что, дружище, – начал сталкер устало, – ты вроде не промах. Я даже допускаю, что ты в натуре сможешь всадить эту палку мне в горло. Я знаю, как чертова «трубка» может действовать на мозги. Она погубила Старого, она почти погубила меня… да и тебя тоже. Хочешь ударить – попробуй. Рискни. Только кто тебя выведет из Зоны? Сколько ты еще сможешь робинзонить? «Чуйка» у тебя есть, ты – прирожденный сталкер, и это не отнять. Но одного таланта мало, нужен опыт. А опыт лучше получать под руководством наставника. Я обещаю, если мы только отсюда выберемся, я научу тебя всему, что знаю сам. Я буду водить тебя в Зону до тех пор, пока не пойму, что ты сможешь справиться и без меня. У меня уже были ученики… ученица… очень талантливая… – Он потупил взгляд, потому что глаза затянуло влажной поволокой. Потом снова поглядел на мальчишку. – Ну что? Пожмем друг другу руки?
По щекам Виталика градом катились слезы. Он молчал, острие все еще царапало Садовникову кожу.
– Послушай, – продолжил сталкер. – Я не хотел, чтоб так вышло. Я не хотел идти за этой дурацкой елкой. Как чувствовал, понимаешь? Я не хотел, чтобы погибли люди. Я не хотел связываться с «трубкой», даже слышать о ней не хотел! На моих глазах сошел с ума Старый, поэтому я знал, чего бояться. Я не хотел возвращаться в это гиблое место! Не хотел, понимаешь? И дело не в том, что твой папик сказал, а мы – подчинились. Нам кажется, будто мы пользуемся Зоной, исследуем ее или просто грабим. На самом деле она играет нами! Нашим судьбами! Ты знаешь, каково это – когда Зона на тебя «кладет глаз»? Нет? Салага… А я – знаю. Мы ничего этого не хотели, но Зона так решила, врубаешься? Ваш особняк стал чем-то вроде раковой опухоли Зоны, и она поспешила от нее избавиться – излечиться от болезни. Зона использовала доступные инструменты – нас. Тебя, меня, Хычу и Большого… Понимаешь? Успокойся и убери эту гадость от моей шеи.
