Спустя несколько часов мелкая плоть приблизилась к водоему. Здесь она частенько паслась и плескалась в луже, но сейчас она тревожно нюхала пятаком воздух, не решаясь ступить треугольными копытцами ближе к воде. Среди сосен стояло два новых для этих мест существа, но теперь уже только одно новое и страшное существо пришедшее откуда-то из глубокой Зоны, дерево — кукловод. Окрепшее и выпрямившееся оно выбросило уже несколько темно-зеленых кожистых листьев, маскируясь под растение. Оно уже успело украсть разум какого-то двуногого. Двуногий дергался и топтался на месте, повинуясь едва заметной белесой матовой нити вошедшей ему в ухо. Затем ужасное существо почувствовав плоть посадило двуногого на корточки и глядя на нее пустыми белками глаз жертвы, протянуло руку. Плоть испуганно взвизгнув опрометью бросилась подальше от этого страшного и гиблого места.
* * *
Воронин сидел в лазарете на койке в одних трусах, обмотанный одеялом. Его русые, немного рыжеватые волосы подернулись сединой, серо — голубые глаза выцвели и словно треснули, уголки рта опустились. Некогда бравый воин, сильнейший боец с заразой Зоны был побит. Был побит и унижен, из грозного сторожевого пса превращен в лопоухого щенка, хуже того это все происходило на глазах у десятков свидетелей, еще хуже что это произошло на неприкосновенной ранее для мутантов территории — на Ростке. При Воронине работал не покидая его практически ни на минуту штатный врач из бывших вольных сталкеров — Ломов, по прозвищу Лом. Лом всерьез опасался что Воронин съедет с катушек и быстро перебрал все возможные лекарства для оказания первой помощи при первом признаке истерии, паники, неклассифицированных приступов агрессивных или суицидальных проявлений. Словом подготовился к тому что сталкеры называют «отпуск», но не тот отпуск когда человек едет к морю, а тот отпуск, когда сознание человека начинает продираться через виденные его глазами картины Зоны и человек с большим запозданием реагировать на то что видел, не отдавая себе в этом отчет. Генерал и без того был человеком взрывоопасным и близким к крайностям, но когда бойцы взобрались на крышу, они нашли генерала беспомощно лопочущего какую-то чушь, и чуть ли не сосущего палец, это было сильно даже для видавшего виды Лома. Несколько инъекций антишока практически не вернули его в нормальное состояние, разве что лопотать несусветицу он перестал. Спустившие его практически в полном молчании потрясенные бойцы Долга, нашли только стрелянные гильзы и отброшенный далеко пистолет с последним патроном. Химера исчезла, оставив после себя на крышах немногочисленные капли крови и резанные словно скальпелем отметины когтей на мягкой кровле.
Бар Сто Рентген обсуждал произошедшее переливая все водкой. Все сталкеры, в том числе и некоторые бойцы Долга снимали стресс с удивлением глядя друг на друга. Вольные сталкеры переждавшие террор химеры в баре жадно слушали рассказчиков, в сотый раз требуя рассказать историю набравшихся уже прозрачного товарищей, затем выслушав их они запивали это все водкой и тормошили вновь вошедших или уже уснувших хмелем бойцов. Несколько долговцев пьяно повысив голос, утверждали что генерал почти убил химеру, поскольку она его не тронула. Шутка ли семь выстрелов в упор из УДП «Компакт», убить он ее не убил, а зрения наверняка лишил, иначе почему она его не слопала? На эту версию почти не было возражений, только по глазам многих сталкеров было видно что они ничуть не верят пьяным долговцам. Другая версия, что сама Зона в виде химеры пришла наказать Воронина, за то что он взял ее защитника, была столь невероятна, что высказывалась, а вернее вышептывалась только самыми опытными и трезвыми сталкерами и только практически на ухо, после чего собеседники глубокомысленно кивали друг другу, переглядывались и поднимали стопки. Другая часть сталкеров крутила головами и пыталась выслушать сразу все и сразу, строя свои версии по поводу вдруг вернувшейся из далекого прошлого химеры, которая и раньше терроризировала Росток выкрадывая бойцов.
В целом разбуженный улей Ростка постепенно стихал. Этому способствовал также буднично зашелестевший дождь и теплый ветер, вызывающий зевоту и меланхолию. Посты были усилены, давным-давно убранные, по причине противопожарной безопасности, древние ранцевые огнеметы вновь были вытащены на посты и поставлены в специальные закутки из мешков с песком. Возвращающиеся из дальних ходок сталкеры с хабаром и получившие известие о произошедшем на ПДА широко раскрытыми глазами, словно в первый раз осматривали серые бетонные стены и высокие крыши заводских корпусов. Некоторые долговцы, дежурящие на посту странным образом вдруг неловко чувствующие себя при вопросах пришедших сталкеров о произошедшем, буркали что-то в ответ, стараясь избавиться от чужого навязчивого интереса.
Бобра и Пенку странным образом проспавших всю ночь под неусыпным контролем охраны отпустили. Так приказал тихим голосом генерал. На вопрос Фугаса «Так че, товарищ генерал, ошибочка вышла?» — он и адъютант Воронина — Шлепнев, получили такой яростный взгляд что вздрогнули и чуть ли бегом понеслись открывать клетки. Пленных проводили до первого поста и, затем получив подтверждение от Воронина — «конвой не выделять и что бы духу их в Зоне не было» в чем были отпустили под проливной дождь, дав один на двоих ПДА и приказ остальным постам не препятствовать их продвижению.
Фугас несколько раз заглядывал в лазарет и переглядывался с Ломом, мол все ли в порядке. Наконец Лом заглянув в глаза Воронина фонариком допустил его к беседе, покинув ненадолго помещение по своим делам. Воронин вполне уже пришедший в себя хмуро мешал ложкой в стакане с чаем. Положенный им кусковой сахар размешался уже давным-давно, но рука продолжала крутить ложкой напиток, заворачивая его по часовой стрелке.
— Ну что, товарищ генерал, как вы себя чувствуете? — осторожно, наконец-то решился спросить Фугас.
Генерал странно блеснув глазами промолчал, однако ложка безостановочно крутившая чай остановилась, он словно прислушался сам к себе.
— Знаешь, Саш, хреново… очень хреново, — после паузы ответил он. Фугас вздрогнул, впервые Воронин назвал его по имени. — Как я себя чувствую? — переспросил он. — Как будто отодрали на площади… на красной… во время демонстрации… на первое Мая…
Фугас с трудом сдержал улыбку, «все-таки кремень, а не человек, его несколько часов назад химера за шкирку держала, а он шутит, хотя тут уже без шутки никак… иначе того…» — подумал он. Оба замолчали, Фугас узнал главное что его беспокоило, Воронин в себе, не дался сожрать его Зоне, только вот почему Бобра отпустил? Генерал словно понял невысказанный еще вопрос Фугаса, но молчал.
