— Это, молодой человек, не «чертовщина», а поворот вектора силы тяжести на девяносто градусов, — пояснил Терен. — Мы умеем делать нечто подобное с помощью силовых эмуляторов на звездолетах. Но заниматься такой ерундой в помещениях у нас считается непозволительной роскошью.
— То есть это наука? — уточнил Кондаков.
— Да. Наука. Не переживайте.
У Растова холодок шел по коже при мысли о том, что теперь они идут по стене вертикально вниз — как какие-нибудь тараканы.
«А что если здешний „силовой эмулятор“ вдруг отключится? Мы же полетим вниз по всем обычным законам физики! Ну ладно мы с Кондаковым в экзоскелетах. Шансы выжить есть, если правильно сгруппироваться… А Терен с Дидимовым-Затонским что себе думают? Откуда уверенность, что этого не может быть никогда?»
Уверенности у Терена и впрямь было хоть отбавляй.
Профессор шествовал впереди отряда, энергично размахивая руками, и широко улыбался, как будто это был самый лучший день его жизни. Больше всего он походил на состарившегося Буратино.
«Странный он все-таки тип», — подумал Растов не без легкой неприязни.
К счастью, до шестого этажа, где, по данным Терена, застрял обесточенный робот, было не так уж далеко.
Они миновали квадратный отвор сквозной галереи четвертого этажа, затем — пятого.
В обоих случаях выходы на этаж находились у них под ногами. И выглядели, в свою очередь, как зловещие колодцы. Здравому смыслу было трудно мириться с тем, что эти «колодцы» расположены на самом деле горизонтально, параллельно поверхности планеты…
Но вот наконец показался и третий «колодец» — осевой коридор шестого яруса.
Он был в полтора раза уже предыдущих.
— Нам сюда, — сказал Терен. — «Белый кит» уже совсем близко.
— Кто-кто? — переспросил Растов.
— «Белым китом» клоны называли робота, к которому мы идем. Раньше я уже упоминал это название, но вы, наверное, забыли. И кстати, товарищ, — профессор испытующе оглядел Растова от бронированных башмаков до массивного бронеколпака на макушке экзоскелета, — боюсь, в этой штуке вы никак не пролезете… Уж очень вы высокий!
— А я? — спросил сержант Кондаков.
Терен смерил Кондакова взглядом специалиста и вынес вердикт:
— Вы пройдете. Ваш экзоскелет попроще и подогнан по-другому.
— И что же делать будем? — спросил Растов.
— Снимайте бронеколпак, Константин… Больше вариантов я не вижу, — проворчал Дидимов-Затонский.
Растов без особого энтузиазма повиновался.
Ему нравилось мощное яйцевидное навершие над головой оператора экзоскелета. Оно, во-первых, обещало смягчить любой удар по голове — хоть бы и рельсой. И во-вторых, придавало силуэту некоторое благородное технократическое ретробезумие.
Помимо прочего, бронеколпак служил отсеку управления, так сказать, крышкой, герметизировал его. Но газоанализатор показывал неизменно нормальный состав атмосферы, а на груди Растова висел «дышарик»… Бояться вроде бы нечего.
Стоило отойти герметизирующему кольцу, как в легкие Растова ворвался воздух Лабиринта — сухой, резко пахнущий пылью, но приятно прохладный.
Через минуту все четверо стояли в коридоре шестого этажа.
Как и ожидал Растов, по мере углубления в Лабиринт качество привнесенной клонской инфраструктуры неумолимо ухудшалось. Света здесь было заметно меньше, флюоресцирующие указатели вовсе перевелись. Мол, что хочешь — то и думай. На свой страх и риск.
Было очевидно, что исследовательской любовью эти закоулки не обласканы.
«А вдруг ловушка?» — некстати подумалось Растову.
— Скажите, профессор, а вы уверены, что робот здесь? — спросил он.
— На девяносто пять процентов, — бесстрастно отвечал Терен. — Система мониторинга, развернутая конкордианцами в Лабиринте, отследила робота до пятого этажа. Мы точно знаем, что он ушел ниже… А ниже у нас еще четыре уровня. Но почти невероятно, чтобы ему хватило запаса энергии продвинуться хотя бы на седьмой…
— То есть мы знаем его местоположение с точностью до этажа, — кивнул Растов.
— Да. И еще пять процентов вероятности, что робот вообще исчез.
— В смысле?
— Ну, случается всякое. Лабиринт еще недостаточно исследован. Тут много чего пропало… И много кто пропал, — меланхолично закончил Терен.
Как и обещал профессор, структура коридоров на нижних этажах и впрямь напоминала многие знаменитые лабиринты.
По указанию ученого Кондаков и Растов вварили — при помощи встроенных в экзоскелеты дуговых аппаратов — рымы в пол, стены и потолок.
К ним они привязали электрокабели.
Так и шли, разматывая кабели с катушек, точь-в-точь как Тесей в гостях у Минотавра.
Растов вдруг со щемящей остротой почувствовал себя героем старинного фильма об отчаянных кладоискателях. Сейчас поворот, за ним еще поворот — и вот он, на совесть оплетенный паутиной сундук с золотыми дублонами в окружении двух истлевших скелетов. На одном скелете — ковбойская шляпа и кожаный плащ, на другом, чей череп увит длинной косой, — лифчик, шорты и колье, золотые буковки которого составляют имя Lara.
Растов как в воду глядел: через три поворота в лучах прожекторов блеснули зеленые огоньки в глазницах огромного белого черепа!
От неожиданности сержант Кондаков выругался несколько более грубо, чем это подразумевало присутствие профессора и полковника.
— Не стрелять! — на всякий случай потребовал полковник.
— Разделяю ваше негодование, сержант, — сказал Кондакову Терен. — Мы действительно нашли «Белого кита». Но, увы, он развернут к нам не той стороной! Мы видим его голову, а нам нужна его задница.
(Только теперь Растов сообразил, что «череп» представляет собой водительскую кабину весьма необычной конструкции.)
— А какая разница? У него же нет пищеварения?
— При чем тут пищеварение? Вы разве не видите, что сенсорные цилиндры робота перекрывают коридор полностью? В том числе и по высоте! Аккумуляторы же находятся у него в кормовой части. Там же расположена и транспортная платформа, на которой я лично собираюсь с комфортом ехать домой, вверх…
— И как же нам добраться до кормовой части?
— Как-как… — вздохнул Терен. — Пойдем в обход. Будем искать какой-нибудь боковой коридор. На карте, по крайней мере, он нарисован.
Пока Терен увлеченно вещал, Растов рассматривал чудо конкордианской криптографической науки.
На собственно кита робот «Белый кит» походил меньше всего. Скорее уж — на креветку, которую сплюснули, а после прикрепили на каждый бок огромные вертикальные бочки, числом то ли шесть, то ли восемь — разглядеть такие подробности с их ракурса было практически невозможно.
