Вылезаю на улицу. Начинающийся дождик хорошего настроения не добавляет.
А тут еще Генка о чем-то ругается с Давидом. Вот интересно, еще суток не прошло, как познакомились, и его истинный возраст уже известен, а уже зову Генкой. Да не только я, все наши так зовут. Кроме Давида и Алика. Сейчас он напряжен, даже зол. Смотрит на Давида исподлобья... Тот неуверенно втолковывает:
— ...Я в первую голову спортсмен. Он — спасатель...
Рядом куча народу. Подхожу, позевывая и ежась от утренней прохлады:
— Об чем спич?
— Витя запретил эвакуацию гражданских в лагерь.
— Что, совсем? — странно, совсем не в папином стиле.
— Нет, просил сегодня не ходить.
Кажется, щелчок в моей голове услышали все.
— Урод! Бестолочь! Мальчишка сопливый! Где-то у него дырка! Идиот!!!
— Кто?
— Зеленый чайник! Отец ему сопли вытирать должен!
— Ты кого кроешь?
— Себя! Папа абсолютно прав! А я обязан был об этом подумать!
Все внимание сосредотачивается на мне.
— Почему ты, а не я? — спрашивает Давид, — я и постарше буду, и поопытнее.
— Вы спортсмен. А я — спасатель, — перефразирую его же мысль. Набрать почти два километра высоты. И почти столько же сбросить. За один день! Мы можем. Прошли сюда, пройдем и обратно. Так?
Давид кивает. Продолжаю:
— Потому что спортсмены. А обычные люди не пройдут. Особенно те, кто постарше, и пацан. Да и Светлана, по-моему, не стайер. А если и пройдут — вымотаются так, что можно ждать любых осложнений, вплоть до летального исхода! Соответственно, им нужно где-то ночевать. Возможно, не один раз. Для ночевки нужна снаряга. Есть она только в лагере. А если погода испортится? Уже портиться! Нужна нормальная одежда. Сегодня отец расставит промежуточные лагеря по пути следования, а вечером сюда притащат кучу шмоток. Возможно, не успеют. Тогда завтра. А потом поведем людей от одной оборудованной ночевки до другой, не рискуя их загнать. Возможно, еще и непогоду переждать придется. Я был обязан об этом подумать еще вчера. Остолоп!!!
— Всё гениальное просто, — произносит Давид, — мудрое решение. А мы — идиоты. К Вам, Геннадий, это не относится, только к альпинистам!
Генка, хоть и не альпинист, суть уловил и явно расслабился. Похоже, я его сумел убедить. Да и Николай Григорьевич поспокойнее выглядеть стал. Тоже неплохо! Ему сегодня с взрывчаткой работать...
— Один лагерь можно выставить отсюда, — продолжает Давид, — четыре палатки у нас есть. Только где?
— У ручья в середине подъема!
— Эдик, займешься?
Хенциани кивает. Риторический вопрос — риторический ответ.
— Олег с бойцами — в помощь Егору.
Моя очередь кивать.
— Юра, помоги беженцам разобраться с вещами. Чтобы брали по минимуму, по лагерям пойдем.
А теперь — Юриса.
— Остальные — в помощь Николаю Григорьевичу.
Расходимся. Забираю ребят, откомандированных мне Потапом, и иду к Егору.
— Здорово, старлей! Принимай пополнение.
— И тебе не кашлять! Вовремя вы. Зашевелились, сволочи!
Осторожно выглядываю. Напротив входа в ущелье царит суматоха. Дорогу, правда, ахмадовцы не переходят. Но с той стороны бегают, суетятся, таскают чего-то. На обочине четыре грузовика: три «пятьдесят третьих» и «шишига». Сколько же они народу притащили? Полсотни точно. Если не больше. Пока смотрю, Егор показывает парням их позиции. Потом начинаю выпытывать детали:
— По склонам не обойдут?
— Не должны. Круто везде. Да и сюрпризы там приготовлены.
— Мне куда?
— Ты снайпер?
— Биатлонист.
— Вот здесь и оставайся. У меня еще одна точка есть.
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения Андрей Урусов (Седьмой)
Левый фланг расступился немного, пропуская десяток солдат. Вел их лейтенант Терентьев.
«Тот самый» — говорок тихий пошел по рядам и шеренгам...
— Женщины и дети могут уйти. — сказал Пчелинцев. Постоял секунду, и, даже не пытаясь изобразить строевой шаг, кое-как дошел до ближнего фланга. Где ему капитан Сундуков снова всучил открытую уже флягу.
«Комендачи» отступили. На их месте выстроились в шеренгу подошедшие солдаты. Боря оказался правофланговым. У него никак не получалось удобно перехватить автомат. Он явно старался держать оружие правильно, как учили, но всё равно «калаш» смотрелся в его руках, как дубинка.
— Андрюш, а этот что делает тут? — тихонько толкнула в плечо мужа Влада.
— Этот? — кивнул в сторону Бориса Урусов. — Сам вызвался. С вечера еще. Как вопрос поднялся. Они с Терехой добровольно. Остальных назначать пришлось.
— А ему зачем? — удивилась Кошка.
— Учится он. В Тадж собрался. К своим в гости. Готовится. И я с ним.
— Ты?! Какой-такой Тадж? Ты о чем?!
— О том самом, Солнышка, о том самом...
— Ты!..
— Коша, иди, пожалуйста, там Димка, наверное, соскучился! — попытался выпроводить жену Урусов. — А я чуть позже подойду! Честно-честно! Тут еще дело небольшое есть...
Оглушительно ударило сразу несколько очередей... Потом хлопнуло пара одиночных выстрелов.
— Все! Все свободны. Дальше по распорядку! — скомандовал Пчелинцев, снова оказавшийся посреди плаца.
Таджикистан, Фанские горы, устье реки Парсуд-Дарья. Георгий Шкляр (Прынц)
— Все Потапу. Отходим в Пасруд. У поджигателей все готово. Я, Прынц, Огневолк, Браты — охранение.
Прынц даже не оторвался от дороги. Когда ему скомандуют отход, тогда и снимет наблюдение. А пока рано дергаться. Дорога была по-прежнему пустая. С утра прошла пара грузовиков в направлении Айни, и тишина. Постепенно усиливающийся дождь тоже не добавляет радости. Но это всё не поводы расслабляться!
Тем временем народ радостно повалил с позиций к машинам. Через десять минут «шишига» отвалила в сторону Пасруда.
— Охранение Потапу. По коням.
Ну, вот теперь пора! Прынц еще разок окинул дорогу взглядом и пошел вниз. Запрыгнул на заднее сиденье, расслабился...
— Слышь, Жор! — окликнул его майор, заводя мотор — а ты прав оказался. Наша снайперская парочка таки сговорилась.
— Это видно было. И слышно. Правильно ты их вчера вместе отправил. Хоть кто-то счастливый будет.
— Любовь на троих, — съязвил Огневолк, — он, она и бульдозер!
— Что, Женька, завидуешь молодым? Небось, сам на литовку запал!
— Свят, свят, свят! Не дай бог! Страшнее моей жизни.
— Ты чего? Красивая девчонка!
— Это да, красивая, не отнимешь. В другом смысле страшна: характер уж больно крут. Мне бы учительницу начальных классов — вот где мечта!
— Ничего, Леха только с виду такой пушистик, а внутри — моща. Бульдозер!
