– И где же ты это видела?
– На Марсе. С космического корабля на орбите.
– Как мило! А если серьезно?
– А если серьезно, то это страшное оружие. Оно способно убить массу людей в один момент. Гораздо больше, чем ты можешь представить.
– Тысячи?
– Не угадал. Попытка номер два.
– Сотни тысяч?
– Уже лучше.
– Миллионы?
– Близко к тому. А скорее, все население планеты.
– Так это бомба вроде той огромной хлопушки, которую американцы якобы построят со дня на день?
– Ты об атомной бомбе?
Ожье чуть не рассмеялась из-за нелепости сравнения, но вовремя сдержалась, ведь в середине двадцатого века атомная бомба вовсе не казалась устаревшей и маломощной. Как не казались устаревшими и маломощными в тринадцатом столетии осадные башни и котлы с кипящим маслом.
– Нет, это не атомная бомба. Спору нет, это очень дрянная штука. Но хоть ты загрузи ее в самолет, хоть засунь в боеголовку ракеты, это будет оружие для определенной цели, например для города. Само собой, у нее есть зона поражения, куда лучше не попадать, и она загрязняет радиацией большую площадь, где тоже не следует находиться. Но в местах, не затронутых ею, жизнь течет по-прежнему. В этом она мало отличается от обычной бомбы.
– А «серебряный дождь»? – спросил Флойд, глядя на Ожье со страхом и удивлением.
– Он куда хуже. Потому что поражает всех. От него нет спасения. Некуда бежать, негде прятаться, даже если знаешь, что его применят. «Серебряный дождь» невозможно остановить или хотя бы замедлить его действие.
Она замолчала, обдумывая, что сказать дальше. Нужно удовлетворить любопытство собеседника, но не выдать ничего важного. Даже намекать не стоит. Реплика про Марс была нелепой. И очень опасной.
– Он вроде заразной болезни, распространяющейся по воздуху. Человек вдыхает, чувствует себя прекрасно. А потом вдруг умирает страшной смертью. Очень быстро.
– Как от горчичного газа?
– Да. Очень похоже.
– Ты сказала, что он может убить миллионы людей.
– Да.
– Но кому могло понадобиться такое оружие? Ведь применившие его погибнут и сами.
– Если не примут заранее необходимых мер.
– И какие это меры?
– Венделл, ты задаешь слишком много вопросов.
– Я только начал, – ответил он шутливо и сменил тему: – Насчет контракта с «Каспар металз»: а не может быть так, что эти шары – лишь прикрытие для чего-то другого?
– Для чего же?
– К примеру, для «серебряного дождя», о котором ты не хочешь рассказывать. Может, его и делает фабрика в Берлине?
– Нет, исключено. Для «серебряного дождя» нужны не доменные печи и не формы для отливок.
– Но по соседству с металлургическим заводом наверняка есть и химический.
– Его не сделаешь и на химическом заводе. – У Ожье мелькнула мысль: не стоит рассказывать больше ничего о «дожде». Это же опасно. Флойд въедлив и догадлив. Но Ожье отогнала эту мысль и продолжила: – «Серебряный дождь» – оружие особого рода. Его производство требует высокотехнологичного оборудования. Такого нет ни в Германии, ни во Франции.
Про себя она добавила: «Как и вообще на этой планете».
Флойд тряхнул свой бокал, расплескав вино по его стенкам.
– Так кто же его делает?
– В этом и вопрос. Я не знаю.
– Но знаешь, что это такое.
– Его можно изготовить, но не здесь. А это значит, его нужно завезти сюда и найти способ применения.
Она подумала о цензоре, блокирующем все виды нанотехнологий. Быть может, существует способ обойти цензор? Иначе «серебряный дождь» не доставить на Землю-2. Трюк, проделанный Скелсгард с пневматическим буром – разобрать по частям и пронести каждую в отдельности, – не сработает с наноагрегатами. Разбирать и собирать нанообъекты можно лишь с помощью нанотехнологий.
Ритмичный перестук колес, казалось, подстегивал мысли, гнал их вперед.
Местная наука еще и не пробовала подступаться к исследованиям, способным привести к созданию чего-то вроде «серебряного дождя». Она будет способна на такое разве что через столетие. Но ведь агенты прогров вполне могли организовать где-нибудь тайную исследовательскую программу и производство. Ожье задумалась об этом ненадолго и отбросила идею как нереальную. Никакое знание не поможет, если цивилизация застряла в эпохе паровых машин. «Серебряный дождь» неимоверно сложен даже по меркам современной Ожье нанотехнологии. А на Земле-2 невозможно изготовить даже простейший наноагрегат. Никакими здешними инструментами не сделаешь и аппаратуру, необходимую для производства такого наноагрегата. Конечно, со временем можно создать нужную техническую базу, но о разработках такой степени изощренности, которая здешним людям покажется волшебством, обязательно станет известно. И тогда мир Земли-2 станет иным. Наблюдаемо иным.
С другой стороны, заказанное на «Каспар металз» может быть частью секретной программы, успешно работающей с использованием здешних технологий. Для чего бы эти сферы ни предназначались, они изготовлены при помощи здешних средств.
А значит, отсылка к «серебряному дождю» кажется еще загадочнее. Ясно, что кто-то решил использовать его. Но его нельзя сделать на Земле-2 и нельзя пронести сквозь цензор.
Выходит, нужно найти другой способ доставки на Землю-2. Что делать, если в дом нельзя пройти через дверь?
Ответ простой: разбить окно и пролезть.
А если другой портал? Возможно – но он наверняка тоже с цензором.
Что оставляет единственный вариант, настолько простой и очевидный, что Ожье даже не приходило в голову рассматривать его всерьез. Если прогры найдут АБО и средства разбить оболочку, то «серебряный дождь» можно попросту распылить в атмосфере из космоса.
Но это тоже исключено. Никто не знает, где находится данный АБО. Длительность перелета по гиперсети слабо коррелирует с пространственным расстоянием. А о направлении вообще судить невозможно. Если использовать понятные на Земле-2 аналогии, то гиперсеть – будто огромный запутанный лабиринт подземных ходов, выводящих в подвалы разбросанных по безлюдной местности усадеб. Их множество, и не определить, в какой именно оказался путешественник. Окна заложены кирпичами, двери заперты, световые колодцы забиты досками. Но если пробиться наружу, то можно посмотреть на окружающий пейзаж и, если посчастливится, определить, куда вышел подземный ход.
А вдруг оболочку можно пробить изнутри?
– Верити, ты не хочешь рассказать что-нибудь еще? – тихо спросил Флойд.
– Я уже рассказала более чем достаточно.
– Мне так не кажется.
Он откинулся на спинку обитого бархатом сиденья, разглядывая Ожье так, что той стало неловко – но одновременно и приятно. В общем-то, он неплохо выглядел, хоть и поистрепался слегка. Его не мешало бы немного пригладить, причесать, помыть. Хотя Верити доводилось знавать мужчин куда похуже.
– Венделл, прости, но я уже рассказала все, что могла.
– А, так у тебя самой еще нет ответов.
– Ну да. – Она обрадовалась возможности хоть раз ответить искренне. – У меня на руках лишь куски оставленной Сьюзен Уайт головоломки. Я не знаю, хватит ли их, чтобы собрать полную картину. А вдруг их достаточно, а я попросту глупа и не способна увидеть ее?
– Вряд ли эта задачка так уж проста.
– Да, пожалуй. Теперь я знаю лишь одно: Сьюзен подобралась к решению ближе, чем я сейчас.
– И закончила плохо.
– Да, – проговорила Ожье, поднимая бокал за упокой погибшей. – Но без нее мы бы не узнали ничего.
Ожье шла в одиночестве по Елисейским Полям, брела среди толпы по широкому, обсаженному деревьями тротуару. Поездка в Берлин оказалась безрезультатной. По прибытии Ожье с Флойдом обнаружили город ушедшим в лед, населенным враждующими племенами одичалых машин. Только зря потратили на поездку время. Как Ожье могла забыть о таком состоянии немецкой столицы? И вот Верити очутилась одна в Париже, растерянная и подавленная, несмотря на бурление жизни вокруг. Близился полдень, и каждый шел с покупками: продукты, галантерея, букеты. Повсюду кипели яркие, живые краски: от одежды и украшений на парижанах до пышных витрин и деревьев, увешанных блестящими фруктами. Сверкая хромом и золотом, неслись мимо автобусы и легковые машины. Сияли даже лошади, словно напитанные внутренним светом. Над морем голов горделиво возвышалась Триумфальная арка, раскрашенная тысячей пастельных цветов. Ожье не понимала, зачем идет к ней и что будет делать, подойдя. Она позволила потоку людей увлечь ее, понести с собой. Вокруг влюбленные пары и компании друзей смеялись, обсуждали, чем займутся позже. От общего веселья и у Верити понемногу поднялось настроение.
Сзади донеся ритмичный стук. Верити оглянулась и сквозь просветы в толпе увидела мальчика – единственного, кроме нее, человека, идущего в одиночестве. До него было с дюжину шагов. Он двигался с механической, часовой четкостью, и люди вокруг расступались, будто их отталкивала магнетическая сила. Ребенок был одет в красную тенниску и шорты, на ногах – черные туфли с пряжками и белые носки. Ожье недавно видела его. Но где? Вспомнилось: он раньше играл с йо-йо. А теперь на его шее висел барабан, и мальчик выстукивал навязчивый ритм, привлекший ее внимание. Ритм походил на пульс, никогда не замедлявшийся и не ускорявшийся, неизменный.
