– Тебе особое доверие, оправдай. Груз царский отдаю. У меня лошадь вроде как прихрамывать стала, – на ходу сочинил он.
Груз так груз – Никандр уложил суму на лошадь. Она была хоть и не объёмиста, но тяжела.
А Леонтий темп поднял, на рысях пошли. Лошадь Никандра отставать понемногу стала. Леонтий начал недовольно оборачиваться, покрикивать, и Андрей, видя всё это, понял, что Леонтий ищет повод придраться. Пусть. В команду, в десяток монолитный, клин вбить надо, недоверие и вражду посеять.
Уже вечером, улучив момент, когда десятник повёл его в туалет, Андрей шепнул ему:
– Недоброе чую. Леонтий зло затаил, Никандра и Кондрата убить задумал. Как с ними расправится, следующий ты.
– Брешешь!
– Сам увидишь. Только никому ни слова! Ты мне переваром помог, а я тебе – советом. Нам заодно держаться надо.
Десятник недоверчиво уставился на Андрея.
А на следующий день, на полуденном отдыхе, когда кони щипали траву, а люди уселись перекусить припасами – хлебом и салом, – Кондрат вдруг закашлялся и упал. Поначалу думали – поперхнулся, и стали колотить его кулаками по спине. Но Кондрат уже не дышал, слегка подёргался – и всё.
Воины с недоумением смотрели на труп. Только что их товарищ ехал с ними рядом, шутил, смеялся, ел – и вот теперь он лежит мёртвый.
– Он же вроде не болел… Ни к кому ни с чем не обращался? – спросил Никандр.
Десятник уставился на Андрея долгим тяжёлым взглядом, но тот сделал вид, что ничего не замечает.
Ну – Леонтий, ну ловкач! Наверняка яду подсыпал. И когда только успел! После некоторых размышлений Андрей решил – вчера вечером. Яд хорошо растворяется в жидкости, а вчера Леонтий всем заказал пива. Сегодня же ели всухомятку. Коварен Леонтий, отравил беднягу. Не иначе – на царском дворе пакостям научился. Там же сплошные интриги, подсиживания, а уж ядами научились пользоваться не хуже чем в Европе.
История отравлений на Руси начиналась с Венеции – оттуда дипломаты и купцы привезли отраву. А потом и свою алхимики делать научились – растительными ядами пользовались. Махровым цветом это расцвело при Иване Грозном, однако коснулось дворянства. Народ действовал проще – кистенём по голове. Тихо и надёжно.
Смерть Кондрата была прилюдной, его никто не бил и не пырял ножом. А о ядах воинство знало лишь понаслышке.
Тело завернули в рогожу и перекинули поперёк седла. В ближайшем селе, в церкви отпели. Гроб и похороны Леонтий оплачивал сам.
Похоронили Кондрата там же, на сельском кладбище, тризну справили на постоялом дворе.
Дальше ехали молча, настроение у всех упало. Ни боя не было, ни природных катаклизмов, а один из воинов умер.
До вечера успели пройти немного, вёрст десять. Отпевание, похороны, поминки – всё это отняло время.
После ужина десятник сам повёл Андрея в отхожее место – больше уединиться было негде.
– Не соврал, – выдохнул луком десятник. – Думаешь, следующий Никандр?
– Я же тебя предупреждал.
– Ох и коварен Леонтий! Не ожидал я от него такой пакости…
– Чёрен душою человек… Да скорее всего, её у него и нет, дьяволу продал.
– Как же спастись?
После гибели Кондрата десятник понял всю серьёзность ситуации. Леонтий – начальник над ними. Взбунтоваться – измена и виселица. Самовольно уйти, бросив Леонтия и Андрея, – по головке не погладят, в лучшем случае сошлют куда подальше.
– Следи за Леонтием. Не пей из его рук, не бери угощения.
– Отравил? – ахнул десятник. – Вот же змеюка! Тебя-то за что в поруб бросили?
– С царским грузом в Шую ехал – с охраной. Напали на нас, охранники погибли. Чтобы груз спасти, я его в воду кинул. Ну ты же видел – достали мы его в целости. А меня в краже обвинили облыжно. Теперь обвинения сняли. Если в Шуе всё подтвердится, меня отпустят: чист я перед государем.
– Ай-яй-яй! Нехорошо получилось. А Леонтий нам сказал, что ты беглый вор и тать, самолично семью купеческую убил, золото украл и разбойничаешь.
– Так Леонтий про меня всё выдумал! Нет на мне вины. Груз я достал из озера, жизнью рисковал – ты сам тому свидетель. А меня за то – в подвал.
– Я парням своим обскажу, как дела на самом деле обстоят. Все в вину твою поверили, злыднем считают. Думают, такого убить – воздух чище будет.
– Теперь ты знаешь, кто настоящий злыдень? Пока он при царе, жизнь Шуйского в опасности.
– Нам пора, и так задержались. Леонтий косо смотреть будет.
До Шуи оставалось два дневных перехода, и Андрей ждал, когда Леонтий избавится от Никандра.
Это случилось следующей ночью. Никандра нашли утром мёртвого: задушил кто-то шнурками, поскольку на шее след остался, выражаясь по-научному – странгуляционная борозда. Тонкая верёвка могла и не выдержать, поскольку Никандр – парень сильный и наверняка боролся за свою жизнь. Андрея удивило, однако, что следов борьбы в комнате не было и шума никто не слышал. Сонного задушили?
«Шнур шёлковым быть должен», – утвердился во мнении Андрей и после завтрака шепнул десятнику:
– Я Леонтия задержу, а ты вещи его осмотри. Ищи шёлковый шнур. Ежели найдёшь – поймёшь, кто убийца.
Воины были хмурые, ели с неохотой – кусок в горло не лез. Уже второй их товарищ погиб, и каждый думал на другого.
Леонтий поднялся было из-за стола, но уйти ему не удалось:
– Леонтий Ипатьевич, задержись, разговор есть, – попросил Андрей.
– Времени мало, похоронами заниматься надо. Да уж ладно, задержусь, ты пустого не говоришь.
Десятник, увидев, что Леонтий остался с Андреем, скрылся в коридоре – они спали в одной комнате.
– Видение мне было, Леонтий.
– Какое? – Леонтий склонился к Андрею. Утро, постояльцев полно, все столы заняты, и он не хотел, чтобы его подслушали.
– Десятник подозревает, что это ты воинов…
Леонтий приложил палец к губам, мол – не надо продолжать, и так всё ясно.
– Сейчас он вещи твои осматривает. Коли яд найдёт или шнурок шёлковый – быть беде: порешат тебя.
Леонтий схватился за калиту, вытащил оттуда малюсенький пузырёк с жёлто-коричневой жидкостью и тут же убрал назад. Потом быстро пробежался руками по одежде.
– Шнурок… Я его в бауле оставил… Чёрт, всегда при себе был…
В это время из коридора появился десятник. Думая, что Леонтий не в курсе, он кивнул Андрею головой, подтверждая, что шнурок обнаружен.
– Леонтий, твоя жизнь в опасности. Сейчас десятник к воинам выйдет и всё им расскажет.
Леонтий откинулся назад и прикрыл глаза:
– Что-то ты о моей жизни печёшься! Я ведь тебе не родня. Или ты забыл, что я тебя схватил?
– Не запамятовал, нет. Но разве ты не знаешь, что бойцы – парни прямые, тайных дел не любят, особенно если они сами гибнут один за другим. Они уже после смерти Кондрата друг на друга волками смотрели, а вот теперь ещё и Никандр…
