От фуры к «уазику» Дона бежали вооруженные люди.
Влада кинулась назад, к своим. Навстречу ей из машины шагнул скандинав. Что же ты не стреляешь?! Чего ждешь?!
Она открыла рот, чтобы обругать его, но блондин вырвал у нее пистолет и ударил в солнечное сплетение. Девушка согнулась пополам, тщетно пытаясь вдохнуть.
Вокруг стреляли. Последовал еще один удар — твердым, по затылку, и все звуки стихли.
* * *
Впервые в жизни Федор Михайлович Костров, он же Фидель, пожалел, что лагерь у него так глубоко в Секторе, да еще и на болотах. Потому что весь прошлый день мало того что звери табуном бродили, так еще из топи повылезли хамелеоны исключительно отвратной наружности и дикого нрава, одни «лягушки» чего стоили — огромные, с корову, покрытые складчатой и сочащейся слизью бурой шкурой (почему-то твари Сектора этот цвет предпочитали прочим). Собаку сожрали, гады.
И еще Всплески один за другим — Фидель думал, сердце не выдержит, но до последнего оставался на частоколе со своими людьми. Владу бы сюда… Владка. Все, чего хотел Фидель в последние дни, — идти за ней, с вооруженным отрядом прорываться в Москву, а там найти похитителя. И убить.
Никто не должен обижать Владу Кострову, дочь Фиделя. После перестрелки на складе у Цыбулько он нашел фоторобот человека, который организовал нападение на лагерь, а потом похитил Владу — Данила Астрахан.
Федор Михайлович был человеком ответственным. Он понимал: если бросить сейчас лагерь, дело всей жизни развалится. Люди передерутся, деля власть, деньги, железы, сферы влияния. Пусть и хорошие у него люди, но слабы они, слабы.
Все мы слабы, когда судьба давит на болевые точки. Фидель — не исключение.
Он сжал зубы, запретил себе думать о дочери и остался в лагере. Железы, которые Фидель передавал в Москву, были единственным шансом десятков больных выжить. Уйти сейчас Фидель просто не мог — нужно было уладить дела, назначить заместителей.
Время шло, требований о выкупе (он понимал, что не просто так масовец забрал Владу) не поступало. Отцовское сердце — не каменное, тем более Фидель никогда не был жестким человеком. Мягкий он, до безобразия мягкий. Влада — вот она будто из железа отлита, стальная Владка, с детства такой была. Не плакала, когда расшибала коленки, лазала по деревьям, обдирая ладони, дралась с мальчишками и сначала получала от них по полной. Но даже тогда не жаловалась маме и папе.
И смерть матери она пережила легче, чем Фидель. Он чуть не сломался, смысл жизни утратил — как же так, ученому, сотруднику МАС, не дали биотина, чтобы жену спасти! Помогла ему ненависть. Ненависть к алчным бюрократам, к насквозь порочной системе.
Но если бы Влада не пошла с ним в Сектор — ничего бы не получилось… И сама Владка не пропала бы.
Поздно вечером Сектор накрыло особенно сильным Всплеском. Фидель вырубился, а когда очнулся, все уже стихло, окрестности будто вымерли, все твари куда-то ушли. Люди — опустошенные, перешагнувшие последний предел усталости, негромко переговаривались, кто-то курил, кто-то стонал. Фидель встал (его шатало) и отошел от ограды.
Он только что мог погибнуть. Это ладно, это ерунда, за столько лет в Секторе Фидель научился не бояться опасности. Но он мог не спасти Владу — вот что страшно. С этой мыслью помирать пришлось бы: что Владе не помог, предпочел дело свое единственной дочери. Да человек ты после этого или тварь хуже хамелеона?!
И Фидель решил идти в Москву.
К нему, будто почувствовав его настроение, подошел Зулус, пес Влады, ткнулся в ладонь холодным носом. Фидель потрепал его по загривку:
— Идем вместе, брат.
* * *
Выдвинулись на рассвете. Поразмыслив, Фидель взял с собой только двоих — Модеста и Севу. Может, и не лучших бойцов лагеря, зато проверенных товарищей. Модест и Сева, непохожие близнецы, пришли в Сектор вместе с Фиделем, да и раньше они дружили, еще когда жена была жива, а Владка — маленькая совсем… Если уж с кем ее и выручать, то с братьями Жуковыми.
Модест, высокий блондин со слегка оплывшей фигурой бывшего спортсмена, на предложение выручить Владу ответил согласием и молча пошел собираться. Сева, маленький круглый брюнет, долго и въедливо выспрашивал у Фиделя подробности плана, а когда выяснил, что плана нет, сел разрабатывать, перевел кучу бумаги, ничего путного не придумал — так, в общих чертах набросал, но остался доволен собой.
Когда покидали лагерь, Зулус увязался-таки следом, и Фидель не стал его прогонять: пес скучал по Владе не меньше его самого.
Сева был проводником, и проводником хорошим. Хотя маршрут до Твери все знали неплохо, а пропуска «старичкам» Фидель продлевать не забывал.
Шли по непривычно пустому Сектору, огибая искажения, молчали каждый о своем. Когда дружбе больше десятка лет, все уже сказано и разговоры становятся необязательными. Ты и так понимаешь, о чем думает идущий рядом.
Утром переменчивый октябрь преподнес неприятный сюрприз: небо затянули темные тучи, порывами ветра бросало снежную крупу, подмерзшая трава хрустела под ногами, при дыхании изо рта вырывался пар. Зулус шумно обнюхивал кусты, но беспокойства не проявлял — ни одной твари по пути не встретилось.
До Твери добрались быстро.
— Давайте перекусим, — предложил Сева, — с утра не ели ничего. Тут заведение есть — «Укурка». Название, конечно, дурацкое, но кормят прилично.
«Укурку» Фидель знал, он сам не раз и не два здесь останавливался пообедать, когда шел «в цивил» или домой. Заведение «держала» всем известная Гарри, девушка Момента, и это было кстати: ее можно порасспросить, ведь наркоман был заодно с похитителем, Фидель видел, как они слаженно отстреливались на складе Цыбулько.
Модест, как всегда, согласился с мнением большинства — молча кивнул. Он всегда был неразговорчив, а с возрастом так и вовсе передал вербальную функцию брату.
Сева, оживившись, повернул к таверне.
По Твери будто Мамай прошел: разруха, запустение, ни прохожих, ни зверья. У входа в «Укурку» возился бармен Косой, пытался что-то сделать с развороченной дверью.
— Утро доброе, — поздоровался неунывающий Сева. — Это кто же тут так постарался?
— Хренозавр. — Косой обернулся. — Здорово, мужики. Извините, мы закрыты.
— Что, совсем закрыты? Косой, а за Барьер как, пускают?
— Там такие дыры в Барьере — кого угодно пускают. Здесь вчера, — бармен вытер руки о грязный рабочий комбинезон, — такое творилось… Ну и вам там, наверное, несладко пришлось.
— А скажи, Косой, ты мою Владу не видел? — спросил Фидель.
— Владу? Давно она не появлялась.
