— Кинотеатр, что ли? — спросил Го. — Или стадион?
— Кому сказано не соваться?
— Я и не суюсь. Просто вижу на экране картинку с твоей камеры. А может, это парламент? Допустим, Всемарсианское собрание народных представителей. Слушай, давай-ка я зайду в здешнее собрание представителей. Почетно, знаешь ли.
— Подожди до возвращения в Пекин.
Григорий смотрел вниз по проходу, куда указывали тлеющие стрелы. Там, в центре зала, должно было находиться нечто, объясняющее причину, по которой здесь собирались сотни, если не тысячи марсиан.
— Ты за мной не суйся, — повторил Григорий. — И даже голову не вставляй.
Осторожными шагами он начал спускаться к центру амфитеатра.
Постепенно впереди сгущалась темная громада. Это был еще один шар, вложенный во внешнюю сферу по принципу русской матрешки.
Как ни странно, вложение оказалось менее сохранным, чем упаковка. Внутренний шар значительно пострадал то ли от времени, то ли от каких-то неизвестных процессов. Его бугристую поверхность покрывала сеть беспорядочных трещин. В глубине трещин и местах сколов радужно поблескивал зернистый наполнитель. Кое-где внешняя оболочка отслоилась и даже осыпалась плоскими шестигранными фрагментами.
Вокруг внутреннего шара стояли массивные гнутые колонны с конусообразными выростами на внутренних поверхностях. Все конусы тянулись в одном направлении, к центру внутреннего шара. Светлые у оснований, к остриям их шипы темнели и на кончиках приобретали вид обугленных.
— Электрическая дуга, — высказался Го, изнывавший на пороге тайны.
— Может быть, все может быть, — пробормотал Григорий. — Хотя, сдается мне, что электричество — это слишком уж просто для марсиан, братец ты мой землянин. Шут его знает, что за начинка у этих колонн. Тут нас явно обогнали. И не на одно столетие.
Он медленно огибал шар, стараясь заснять как можно больше деталей.
— О! Вот это попадание.
В одном месте свод наружной сферы обрушился. Пол амфитеатра был завален грудой обломков. Как раз напротив внешней дыры во внутреннем шаре зияла воронка внушительного диаметра.
Поднявшись по куче обломков, Григорий направил фонарь вглубь воронки. Свет отразился от какого-то спекшегося, частично расплавленного, но давно остывшего наполнителя. Понять, как он выглядел изначально, не представлялось возможным.
— Это не попадание, — сказал Го. — Внутренний взрыв. Размеры воронки больше пролома в потолке.
— Ну и что? Какой-то снаряд пробил потолок, а взорвался в шаре. Вот тебе и разница размеров.
— Потолок? Мы на четвертом ярусе, дружище. Ты не забыл, сколько метров отсюда до поверхности? Нет, Гри. Здесь произошел внутренний взрыв. То ли авария, то ли преднамеренно рванули.
— Зачем?
— Ну например, чтобы уничтожить установку. Или замести следы. Или то и другое, вместе взятое. Да мало ли.
— Замести следы? Ты полагаешь, марсиане куда-то переместились через внутренний шар?
— Или шары. Вряд ли этот был единственным. Почему нет? Амфитеатр годится не только для роли стадиона или парламента. Он вполне мог быть и залом ожидания. Последнего ожидания…
— Санхут Мерал, — вдруг произнес Григорий.
Каким-то не своим, очень низким голосом.
— Что такое санхут мерал?
— Санхут… чего? Впервые слышу.
— Но ты только что произнес эти два слова.
— Тебе померещилось. От гипоксии. Знаешь, и в самом деле, зал весьма похож на пункт эвакуации. Знать бы куда.
— Ага. И каким способом. И от чего. Слушай, кислород… Пора возвращаться.
— Погоди-ка. Тут для нас есть еще одна интереснинка.
Григорий топтался на куче обломков. С высоты луч охватывал большее пространство. И в одном месте за рядами скамей блеснуло отражение. Туда вел широкий радиальный проход. Прямо от разрушенного бока шара, между парой изогнутых колонн.
Осторожно приближаясь, он увидел выступающую из наружной сферы кабину с некогда прозрачными, но давно запылившимися круглыми окнами.
— Так, — сказал Го. — Пост управления.
Григорий смахнул толстый слой пыли, направил свет внутрь кабины и прижался шлемом к прозрачному материалу. Больше всего этот материал походил на проницаемый для взора камень, еще одно чудо марсиан, которые, по-видимому, умели создавать произвольные сочетания атомов в своих строительных материалах.
За слоем удивительного стеклокамня слабый луч все же позволил различить круглое помещение, некий пузырь пустоты в оболочке внешнего шара. Изнутри этот пузырь окольцовывала явная приборная стойка, на скошенной поверхности которой угадывались вырезы в форме то ли циферблатов, то ли небольших контрольных экранов. В самом центре этой кабины управления располагалось кресло с очень высокой спинкой.
Го шумно задышал в наушники, но ничего не сказал.
— Вот, — пробормотал Григорий. — Вот тебе, братец, и первый скелет. Явный и недвусмысленный.
Марсианин сидел, сцепив костяшки пальцев на месте, где когда-то был живот. Его удлиненная голова склонилась на грудь. Череп охватывал обруч из тусклого металла. От обруча вверх отходили тонкие, поблескивающие нити, соединяющиеся над головой и образующие что-то вроде верха круглой шапки.
— Неужели уйти не успел?
Григорий покачал головой.
— Он и не собирался. Остался, чтобы уничтожить установку. Ты правильно догадался.
— Трудно поверить, что тут не знали мин с часовым механизмом.
— Думаю, не хотели рисковать. Почему-то не доверили это дело технике.
— Так что же, перед нами — последний марсианский герой?
— Несомненно, — сказал Григорий, прикладывая перчатку к шлему. — Мир его праху. И если ты прав, то марсиане не просто ушли. Они от кого-то убегали.
— Нам тоже пора убегать. От удушья.
* * *
…Сердце бухало в голове. Бесконечные ступени закончились. Впереди показалась перегородка с рваной, пробитой взрывом дырой, за которой находился тоннель, алюминиевая лестница, выход на поверхность. Но еще предстояло подняться на плато, дойти до «Спэрроу». И припасть к шлангу…
— Не успеем, — выдохнул Го. — Вдвоем не успеем. Возьми мой баллон.
— Не валяй дурака. Они должны были догадаться. Кто-то наверняка уже топает нам навстречу.
— Один? По инструкции…
— Эдди давно уже послал эти инструкции… Давай-давай, конелягушка! Шевели опорами.
Десяток шагов, еще один. Короткий отдых, звон в ушах унимается. Это хорошо, в спокойном состоянии кислорода еще хватает… Раз, два, четыре… восемнадцать.
Рваная дыра в перегородке. Перед ней — фигура в скафандре. Лежит. Рядом валяются спасительные голубые цилиндры.
