История товарища Жукова была известна и в окружном госпитале…
— Митричу сейчас очень трудно, мы отпустили его в город, — призналась лечащий врач. — У Катеньки погиб жених, ей нужна поддержка… О мертвых плохо не говорят, но знаете, он был эдакий избалованный недоросль, гонял на мотоцикле и кололся…
— И это знаю.
— Вчера ночью налетел на грузовик и разбился. Катенька в ужасном состоянии…
— Я все понял, — Шабанов собрался уходить. — Когда вернется, пусть зайдет ко мне.
— А вы приходите сами, — она автоматически и Шабанова воспринимала теперь так же, как Жукова. — Скажите, к Митричу, и вас пропустят…
Назад он возвращался шальной и веселый, будто надышался воздухом одноименного отделения. Было радостно, оттого что и в этом, привычном мире есть зачатки, а может и атавизмы, рудименты того, утраченного, и в нем еще можно жить. Не зря же бабка Шабаниха часто говорила:
— Спасены будут блаженные духом! Он опаздывал на ужин, но сейчас никак не мог заставить себя снова запереться в стенах. Хотелось продлить это ощущение, пожить еще несколько минут в состоянии, отдаленно напоминающем то, которое он испытывал в полете с Агнессой, за которое любая медкомиссия могла принять его за невменяемого, и о котором он не рассказал бы даже в бреду под воздействием психотропных средств.
Вечер был теплый, солнечный, на деревьях во всю распускались листья, с тополей сыпалась клейкая чешуя с почек, волны согретого весеннего воздуха гуляли по госпитальному парку сами по себе, без ветра, и Шабанова невыносимо тянуло побегать по пустынным, чисто выметенным дорожкам. Он огляделся, подхватил костыль и побежал вприпрыжку, не чуя боли в заросшей, но потревоженной недавно ране. Так же точно они бегали с Агнессой по берегу родной Пожни, правда, день тогда стоял холодный, ветреный, но было невероятно весело, так что замирал дух, и если бы в тот час кто-нибудь из деревенских увидел их, то уж точно посчитал за сумасшедших. Хорошо, что в черемуховые холода на берег никто не ходил и на свежей зелени паслись одни коровы, которые тоже иногда поднимали хвосты и, взбрыкивая задними ногами, неслись куда-то просто так.
Он промчался вдоль всего парка чуть ли не до КПП, и когда бежал назад другой дорожкой, внезапно был остановлен высоким подполковником в фасонистой фуражке.
— Капитан Шабанов! Вы что, с ума сошли? Перед ним оказался хирург, коего узнать в форме, без халата было нелегко.
— Да нет, не сошел, — сказал Герман. — Тренирую ногу…
— Я еще швы не снял! У вас должен быть постельный режим!
— А совсем не болит, — он поплясал. — Нисколечко… Только зудит.
— Маресьев нашелся… Ну-ка покажи!
Шабанов поставил ногу на ручку костыля, завернул штанину — ватно-марлевый тампон на ране был сухим и чистым.
— Добро, — поуспокоился доктор. — Но бегать еще рано. Идите в палату!
Ему же самому стало любопытно; подковырнув приклеенную марлю, Герман отодрал край — хирург отреагировать не успел. Швы вместе с коростой отвалились от раны и остались на тампоне. Заросший разрез чуть углубился против прежнего пулевого входа, оформился в красноватый еще шрам и в повязке не нуждался, потому Шабанов сорвал заклейку и бросил в траву.
— Это что? — ошалело спросил хирург. — Вы что делаете? Вы что, больной?
— Здоров, товарищ подполковник!
Тот был откровенно растерян, снял фуражку, склонился над ногой, забыв, что нестерильные руки, ощупал рубец.
— Не может быть…
— Зажило… Со вчерашнего дня чесаться начало!
— Ладно, идите, — сказал он, чтобы скрыть смущение. — Идите! И не разбрасывайте мусор!
Шабанов поднял скомканный тампон, однако хирург отнял его, спрятал в карман.
— Идите!..
Подождав, когда он скроется в здании КПП, Герман развязал бинт на руке — от царапин, оставленных этой кошкой Алиной, остались легкие, едва заметные по цветовому тону следы. Если и всаживала она свои коготки, то эдак месяца два-три назад…
Он кинул бинт в кусты, однако вспомнил, кто собирает подснежники, выудил его назад и побежал трусцой. Потом осмотрелся — нет никого! — перескочил на соседнюю аллею и помчался со всех ног, ощущая резкий приступ ничем неукротимого аппетита, какой бывает лить в детстве. Ужин могли увезти назад, сдать на кухню, и потом ищи его свищи! И денег ни копейки, чтоб подхарчиться в буфете на первом этаже… Он заскочил на крыльцо, костылем откинул дверь и чуть не столкнулся с представителем Главного Конструктора.
— Герман Петрович!.. Наконец-то! — тот воровато и даже затравленно огляделся, сбавил тон. — Я здесь инкогнито!.. Никто не должен знать! Идемте!
— Куда? Я есть хочу!
На голове ученого был какой-то старенький картуз, а поверх костюма — зеленый солдатский бушлат — одежда более чем странная.
— Потом! Успеете! — он потянул Шабанова с крыльца. — Не терпит отлагательства! Это катастрофа, Герман Петрович!
— Что такое? Что случилось-то?
— Не мог искать вас официально, — бухтел тот про свое. — Пришлось наряжаться, что под руку подвернулось… Меня к вам не подпускают! Запретили встречаться! За мной следят! Идемте подальше в лес!
— Чем дальше в лес, тем больше дров, — проговорил Шабанов, ощущая сосущий голод.
Конспиратор он был аховый, в своих декоративных одеждах напоминал американского шпиона — в их, американском представлении о русском человеке, а вообще-то, если приплюсовать сюда его взволнованность и вороватый вид, то обыкновенного незадачливого мошенника.
— Представился вашим родственником, — на ходу бормотал он. — Так что имейте в виду! Если что — родственник приходил, брат жены!
— Да я же холостой!
— Тем более! — совсем уж невпопад обронил представитель и наконец остановился за старым кирпичным сараем, где помещался морг.
— Вы мне скажите, комиссия заседала сегодня? — спросил Шабанов.
— Заседала!.. Потому я и здесь! Но все по порядку, Герман Петрович! — он вдруг проникся к нему уважением, величал, а помнится, во время первого инструктажа глядел насквозь, словно через стекло.
Меняются люди!
— Ситуация просто катастрофическая! — представитель не мог стоять на месте. — Комиссия пришла к заключению, что гибель машины и «Принцессы», а равно связанные с этим убытки произошли по нашей причине. То есть все свалили на наше научно-производственное объединение! И на нас повесили пятьдесят миллионов долларов! Вот так, без суда и следствия! Мало того, вообще вознамерились ликвидировать наше НПО! Потому что заключили какие-то договора с частной фирмой у нас и в Израиле. И теперь будто они совместно начнут выпускать аналог «Принцессы» следующего поколения! А требуют — заметьте! — передать им все секретные наработки! Ложь! Гнусная ложь и подлость! Предательство отечественной электронной промышленности! Вредительство! Хотят угробить самое перспективное направление! И я не исключаю, что вы сбились с курса и погубили машину с изделием по их замыслу!.. Ой, простите! Конечно, вы ни при чем, но к вашей ситуации они могли приложить руку!
