— Но, в рейд пойдут только добровольцы. Почему — надеюсь, мне не придется повторять? На размышление, обдумывание и принятие решения даю еще десять минут. Разрешаю, кому надо пошушукаться, отойти в сторону. А тех, кто вопреки здравому смыслу, захочет идти со мной, прошу собраться под той березой… — Малышев указал правее. — Остальных, не теряя драгоценное время на какие либо объяснения, прошу встать вон там… — капитан указал другое дерево, левее от себя. Подумал немного и очень серьезно прибавил:
— Товарищи, настоятельно рекомендую, особенно девушкам и бойцам старшего возраста, хорошо взвесить собственные силы. Дорога к цели предстоит не столько опасная — на войне нет безопасных мест, а просто длинная и трудная. И еще: стоит ли рисковать чистой биографией, вполне возможно, что и зря? Так что решайте, по уму, без обид и душевных терзаний. Я мог бы приказать, но считаю: осознанное решение лучше.
— Я с тобой, командир… — буквально сразу же, как только Малышев замолчал, отозвался Олег Пивоваренко, одновременно перемещаясь к березе. — Как говорится: «Либо грудь в крестах, либо голова в кустах». А штрафбат… что ж, не впервой, бывали уже. И там советские люди воюют. Не привыкать… Зато, если выгорит — с таким опытом переведусь в разведку. Нравиться мне здесь.
— И чем же?
— А что в затылок никто не дышит… — усмехнулся парашютист. — Как у нас, после выброски…
— У нас, у вас… — пробормотал Петров, становясь рядом. — А у нас в квартире газ. А у вас? А у нас водопровод. Вот…
Младший сержант Мамедова не удержалась и прыснула, прикрыв лицо ладошкой.
— Это ты, Виктор, к чему? — удивился Малышев
— Стишок детский вспомнил. Дело было вечером, делать было нечего. И заканчивается соответственно: «Дело было вечером — спорить было нечего…»
— Все равно не понял.
— Потому что понимать нечего, — пожал плечами Петров. — Будто ты, командир, не знаешь, что на конкурсе «Всемирной лени» саперы уверенно держат второе место. Сразу после пожарников. Вот и я, Андрей, не хочу туда-сюда мотаться? Drang nach Westen* (*нем., - Путь на запад. В противовес популярному в Германии лозунгу «Drang nach Оsten», «Путь на восток»). В том смысле, если уж трудить ноги, то только в направлении Берлина. Да и несподручно вам будет без сапера. Как-то мало вериться, что на том секретном объекте ничего разминировать или взрывать не понадобится. И потом, я же в штрафбате без году неделю побыл. И даже не ранен. Кто его знает: пересмотрят мое дело или нет? Так что лишний подвиг лишним не будет…
— Правильно. Мы тоже с вами… — не дожидаясь пока Петров закончит, обе радистки, держась за руки, как на прогулке, перешли под березу.
— Я же просил… — начал Малышев.
— А мы не снизошли, — вздернула носик Оля Гордеева. — Приказывайте, если решили нас в тыл отправить, товарищ командир!.. Добровольно мы из группы не уйдем! Сапер, значит, вам понадобится, а связь — нет?
Лейла позволила подруге говорить за обеих, но и сама смотрела твердо.
— Детский сад.
— Точно подмечено, командир. Балагуры… — проворчал Кузьмич, обозначая движение к вновь формирующейся группе, — и детвора сопливая. Взять бы хворостинку, да отстегать, как следует… Как же, отпустишь вас одних.
— Никак нельзя без присмотра оставлять… — согласился Семеняк. — Что я, потом, Коле скажу? Извините, товарищ майор, стар я уже стал, побоялся, что не угнаться мне за ними?..
— А если товарищ майор даст команду «Отбой»? — живо поинтересовался Гусев. Старший лейтенант пока не сделал ни одного движения, но при этом вспотел так, словно воз дров нарубил. — Тогда как?
— Приказы не обсуждают…
— Так чего мы думу думаем? — с видимым облегчением Иван вскочил на ноги, вытер лицо и бодро шагнул в строй. — Поддержат в штабе наше рвение — мы на коне. Завернут обратно — всего и делов-то: десяток-другой километров пробежаться. В первый раз что ли? Это ж не по своей земле отступать. А мозоли не раны… Заживут и даже ныть не будут.
— Угу, — Малышев обвел взглядом разведчиков. — Я вижу, глас разума не нашел пути к вашим светлым головам. Только один Хохлов и внял рассудку…
— Простите, задумался… — услышав свою фамилию, военврач, что-то чертящий на земле, поднял голову. — В-выступаем уже?
Негромкий, но дружный смех стал ответом на его вопрос.
— Чего р-ржете… — Хохлов привычно потянулся к очкам, но передумал и оставил их на носу. — Командир, г-глянь. Я не картограф, но п-память зрительная хорошая. Подсмотрел н-на карте у фрицев, в-в монастыре.
— И что ты там увидел?
— А в-вот… — Хохлов показал кончиком ветки на схему. — К-как я понимаю, нам предстоит путь н-на запад. Примерно с-сюда. А были мы здесь, да?
— Примерно, — капитан заинтересованно склонился над схемой, которую военврач попытался нацарапать на земле.
— Тогда все п-правильно. Тут хутор д-должен быть отмечен. И вот здесь еще один…
Малышев развернул свою карту.
— Да. Есть. Каргуля и Любешка.
— А вот тут, — Хохлов провел воображаемую черту по воздуху и ткнул веткой в землю, чуть дальше на северо-запад… — узловая с-станция.
— Точно. Мала Гура… — подтвердил капитан. — Отсюда километров двадцать пять будет. Но это не узловая. Просто две ветки сходятся.
— Н-не знаю. Я в этом не р-разбираюсь… — пожал плечами военврач. — Т-только она к-красным к-кружком у немцев на карте отмечена и ф-флажком. Д-думаю, там важное что-то.
— Вполне возможно, — согласился Малышев. Сверил еще раз карту со схемой Хохлова. — Фрицы зря ничего не делают. Молодец, доктор. Уважаю… Что же ты раньше молчал?
— Я д-думал, может… — Хохлов таки добрался до очков и стал их протирать полой пиджака.
— Думал он. Мыслитель… Сократ, блин… Это ж в корне меняет дело! — с лица Андрея сошла тень озабоченности, неотъемлемая пару последних часов, и даже глаза заблестели.
— Группа, слушай мою команду! Отставить разброд и шатание. Ситуация меняется. Больше никакой самодеятельности и партизанщины. Выдвигаемся в направлении железнодорожной станции Мала Гура. Там ждем сеанса связи с «Базой». Дает «Огородник» добро на поиск — продолжаем выполнять основное задание. А если майору Корнееву не удалось убедить руководство, или у них другие планы — объясняем ситуацию и запрашиваем добро на проведения диверсии. При любом раскладе — наше будет сверху. Не зря во вражеском тылу зависнем…
Николай внимательно перечитал последнюю страницу, только что законченного рапорта.
Ну, что ж — ни отнять, ни прибавить. В одном месте, на всякий случай, подправил букву, которую можно было читать и как «и», и как «а». Положил листок поверх еще доброго десятка таких же, исписанных четким, убористым почерком, взял всю стопку, подошел к двери и постучал в нее кулаком.
