— А, может, рано разоблачаться?
— Ну, если тебе так нравится… Кто ж запрещает. Но смысла нет. Все, некогда лясы точить. Погнали дальше. Хотите раздевайтесь, хотите парьтесь в плащах дальше…
Малышев демонстративно зашвырнул свой респиратор в поле, пробежался пальцами по пуговицам и переступил через упавший к ногам плащ.
— Ф-фу, ну и духотища.
Дитрих за все время даже из кабины не выглянул. Впрочем, оружия ему не доверили, так что при любом ходе боя, толку из него никакого. Уже то хорошо, что не попытался сбежать.
— Vorwärts!* (*нем., - Вперед!)
— Jawohl!* (*нем., - Есть!)
Машина рванула с места, как подстегнутая кнутом. От неожиданности Малышева вжало в спинку сиденья, а в кузове что-то загрохотало.
— Осторожнее, блин! Не дрова везешь…
— Entschuldigung!* — шофер, похоже, уловил интонацию и слегка втянул голову в плечи.
— Нормально, — и, не зная как еще приободрить немца, подмигнул ему. — Аллес гут…
Сверившись по карте, Андрей решил свернуть с шоссе немного раньше, чем планировалось вначале. Береженного, как известно, конвой не стережет. А километра за четыре до выбранного поворота от главной дороги ответвлялась еще одна, отмеченная пунктиром. То есть — грейдер. Правда, в этом случае, почему она и была сперва забракована, грунтовка не сразу ныряла в лес, а вилась еще километров семь через поля, оставаясь в пределах видимости с шоссе. Но, если погони не будет — эти пятнадцать минут существенной роли не играли. Лишь бы на мины не наскочить. Мало ли, зачем ее проложили. И куда…
Малышев указал на поворот водителю.
— Ферштейн?
— Ja… Jawohl…
Малышев ободряюще похлопал Дитриха по плечу и трижды постучал по задней стенке кабины. Секунду спустя, из кузова так же трижды ответили.
Поездка на автомобиле заканчивалась. Дальше — опять пешком. Но это уже было не существенно. До рандеву с Корнеевым в запасе оставались еще целые сутки и всего лишь двенадцать километров.
