– Принципом дурака?
– Ты начальник – я дурак, – сказал Клозе. – Имперская армия, да и любая другая армия в мире, является сборищем дураков, потому что может работать только по этому принципу. Армия – это то место, где инициатива наказуема. Солдат – это машина для выполнения приказов. Солдат и любой офицер званием ниже генерала не должен думать. Мышление только замедляет процесс выполнения приказа.
– Тебе не нравится в армии?
– Нет, а тебе?
– Здесь я задаю вопросы.
– Я и забыл, – сказал Клозе. – Нет, мне не нравится в армии. И одна из причин, почему мы с Юлием вступили в наши сложные взаимоотношения, которые я описывал раньше, это то, что ему тоже не нравится в армии. Но ему тяжелее, чем мне.
– Почему?
– Потому, что я сумел стать выполняющим приказы дураком, а он – нет. Он все время думает. О причинах, по которым ему отдали приказ, и о последствиях, к которым приведет выполнение этого приказа.
– А ты не думаешь?
– Стараюсь. Мы воевали на Сахаре – это была самая идиотская война, которую только можно себе представить. Ее и войной-то запрещено было называть, хотя люди гибли почти каждый день. Я не думал и потому чувствовал себя вполне сносно. А Юлий думал и чуть не довел себя до самоубийства.
– Я знала его недолго, но он не произвел на меня впечатление человека, способного на суицид.
– Первое впечатление обманчиво, – сказал Клозе. – Кто, как не следователь, должен это знать? Когда я только познакомился с Юлием, он не произвел на меня даже впечатление человека, способного думать в принципе. Кстати, ты не знаешь, где он сейчас?
– На Эдеме его нет, иначе мне пришлось бы его допрашивать. А больше мне ничего не известно. Наверное, снова поступил в распоряжение УИБ. Почему мы все время разговариваем о Юлии?
– А разве не его преступную деятельность ты должна расследовать?
– Верно, чуть не забыла.
Почему я здесь? – подумала Изабелла.
Потому, что эти двое мне интересны. Они так похожи друг на друга и в то же время такие разные. Интересно, а я пришла бы сюда снова, если бы в госпитале лежал Юлий, а не Клозе? И чего я хочу добиться этими визитами? Узнать больше о Юлии или о самом Клозе?
– Могу теперь я задать пару вопросов? – спросил Клозе.
– Это мне, профессиональному следователю?
– Да.
– Попробуй.
– Почему ты стала профессиональным следователем? Женщину не часто встретишь в УИБ.
– Потому, что там, куда я хотела пойти, женщин нельзя встретить вообще, – сказала она и тут же испугалась своей откровенности. Оставалось только надеяться, что Клозе не поймет истинного смысла ее высказывания.
Но Клозе понял.
Он был далеко не дурак, хотя только что и утверждал обратное.
Лицо его стало серьезным, как только он понял, что речь идет о несбывшихся мечтаниях.
– Я думаю, сейчас наступает как раз то время, – сказал он, – когда женщин начнут брать в летную академию.
В детстве все мальчики мечтают стать пилотами, а все девочки – фотомоделями. Но она выпадала из общего правила. У нее были мечты мальчика.
Конечно, родители говорили ей, что в летные академии не берут девочек, но в детстве ей казалось, что для нее сделают исключение. Может быть, даже личным императорским указом.
И она станет пилотом и докажет, что и девчонка может показывать чудеса высшего пилотажа на истребителях и водить в космосе крейсера и линкоры.
Гражданская космонавтика, куда женщин все-таки брали, никогда ее не прельщала. Настоящий ас может быть только военным. Все или ничего. Компромисс невозможен.
Лет до двадцати никто из нас не согласен идти на компромиссы.
И в восемнадцать лет, когда из академии пришел первый вежливый отказ, она еще думала, что сможет что-то изменить. Верила, что любую стену можно пробить собственным лбом.
Второй отказ, полученный в девятнадцать, не смог поколебать ее убежденности.
Но третий, полученный через год и уже не такой вежливый, заставил ее усомниться в крепости собственного лба.
Родители в два голоса утверждали, что девушке нечего делать ни в армии, ни в коммерческой космонавтике, и, в конце концов, убедили ее получить гражданское образование. Она поступила на юридический.
Когда она уже заканчивала университет, на последнем курсе был объявлен конкурс для набора в следственный отдел УИБ. Она подала туда документы из принципа. Женщин в УИБ брали, но не слишком охотно. То, с чем мужчина справлялся посредственно, женщина должна была делать превосходно, иначе у нее не было ни единого шанса на карьерный рост.
Родители приняли ее решение в штыки, но теперь она уже была непреклонна.
Выдав почти стопроцентные результаты на тестах, она поступила в УИБ.
Поработала на некоторых планетах в отделах по связям с общественностью, а потом, когда ее опыт посчитали достаточным, она получила новое назначение.
В отдел расследований правонарушений в открытом космосе. Ирония судьбы. Она не могла стать пилотом, зато теперь пилоты были частью ее работы. И у нее появилась хорошая возможность портить им жизнь.
Стоит, однако, признать, что делала она это только в тех случаях, когда пилоты преступали закон.
Но она не встречалась с пилотами. К детской обиде на весь летный состав ВКС добавилась профессиональная этика. Нельзя спать с теми, чью деятельность тебе, возможно, придется расследовать.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она. – Почему это женщин начнут туда брать?
– Грядет война, – сказал Клозе. – Для победы в этой войне Империи понадобятся все ресурсы, в том числе и людские. Думаю, что правила набора в академию будут пересмотрены, и все будет зависеть только от способностей, а не от пола. Нас ожидают большие потери.
– Я не хотела бы исполнения своей мечты такой ценой.
– Не загадывай желаний – они могут исполниться, – сказал Клозе. – Банально, но факт. Чем недостижимее мечта, тем дороже приходится за нее платить.
– А о чем мечтает неустрашимый майор Клозе?
– Честно?
– Откровенность за откровенность, – сказала она. – Я была с тобой более чем просто честна. Никто из моих нынешних знакомых не знает о стремлениях моего детства.
– Неустрашимый майор Клозе мечтает об очаровательном капитане де Вильер, – прямо и без тени смущения сказал Клозе.
– И впрямь неустрашимый, – пробормотала она. – У тебя всегда такой деликатный подход к женщинам?
– Нет, иногда я бью их по голове и тащу в кусты, – сказал Клозе.
– Значит, я должна считать, что мне повезло? – уточнила Изабелла.
– Просто я еще не до конца оправился, – объяснил Клозе.
