Впереди показалась Главная площадь.
— Третья рота вперед, первая остается в резерве! — прорычал Эндрю.
Наконец остановившись, Готорн посмотрел себе под ноги и в ужасе отпрянул. С мостовой на него смотрело окровавленное лицо Нахаткима, на котором навсегда застыла мягкая улыбка.
Кровь Винсента закипела от гнева. Они убили мудрого старика, и юноша яростно взревел, как раненый зверь. Его товарищи тоже не могли сдержать неистовых криков, увидев последствия устроенной боярами бойни, и сопровождали каждый свой залп градом проклятий.
— Первая и четвертая роты, вперед, — скомандовал Эндрю. — Стройся справа.
Вместе с другими Готорн выбежал на площадь, и все четыре роты выстроились одна рядом с другой. Фронт атаки составлял пятьдесят ярдов.
Неприятель, не ожидавший прихода янки, был отброшен на середину площади, а слева уже слышались мушкетные выстрелы солдат Майны, обошедших бояр с фланга.
Дружинники, беспорядочно толпившиеся в центре площади, были на грани отчаяния.
— Сейчас они полезут, — заорал Барри. — Чуете, парни, сейчас они полезут!
— О’Дональд, где твоя пушка? — прокричал Эндрю. Оглянувшись, он увидел, что артиллеристы никак не могут протащить орудие по улице, заваленной грудами трупов.
— Они идут!
— Целься, пли!
Солдаты дружным залпом встретили волну атакующих, но, перепрыгивая через убитых, дружинники с истошными воплями неслись прямо на них.
— Ведите огонь самостоятельно!
Готорн быстро забил в дуло следующий заряд. Он вдруг почувствовал, что время замедлило свой бег и его руки будто сделаны из свинца. Медленно-медленно он вытащил из дула шомпол и потянулся за пистоном.
Кричащая и визжащая стена людей становилась все ближе и ближе.
Подняв ружье, он прицелился и спустил курок. Лицо человека в десяти ярдах от него превратилось в кровавую кашу.
— О’Дональд, пушка!
Винсенту показалось, что голос Эндрю прозвучал в миллионе миль отсюда.
Янки бросились навстречу врагу. Весь мир в глазах Готорна сжался до размеров черного щита, возникшего пред ним. Опустив мушкет со штыком, Винсент с силой ударил русского.
Клинок отскочил от щита, не пробив его. На него смотрели глаза человека, желавшего убить его.
Засвистел топор, и Винсент отскочил вправо. Вскинув ружье, он ударил снова, и на этот раз его штык вонзился в горло нападавшему.
А затем была еще одна схватка, за ней другая, и все это время Винсент не переставая кричал, как одержимый, не беспокоясь больше о том, жив он или мертв.
— Они бегут, они бегут!
Не веря своим ушам, Калинка с трудом поднялся на нога. Боярин, который еще секунду назад так хотел убить его, казалось, испарился в воздухе.
По всей улице распахивались двери, и из них выбегали люди, вооруженные тем, что было под рукой.
Калинка ошеломленно смотрел по сторонам. Никогда еще он не видел таким свой народ. В их глазах горел огонь, и они издавали победные крики.
— К площади! — воскликнул Калинка. — Смерть знати!
Его призыв был тут же подхвачен и быстро пронесся по всему городу. Кошмар обернулся надеждой.
— Держитесь, — подбадривал их Эндрю. Они уже больше не стреляли, натиск врага был так силен, что не хватало времени перезарядить оружие. Он знал, что меч и щит победят штык, но им надо было держаться и идти на соединение с Майной, который, судя по доносившимся звукам, подходил с запада. Полковник повернулся к Гансу:
— Ввести в бой резерв!
Сержант козырнул и бросился выполнять приказ.
— О’Дональд, где тебя черти носят?
Как бы в ответ на его вопрос рядом с Эндрю возник рыжий майор.
Выхватив револьвер, Пэт тут же выпустил шесть пуль в сторону неприятеля.
— Лучшая драка в моей жизни, — сообщил ирландец, показывая Эндрю на свою пушку.
— Вторая рота, освободите место для выстрела пушки! — крикнул Эндрю.
Отбиваясь от наседающего врага, солдаты отступили за орудие.
По площади пронесся оглушительный грохот. «Наполеон» подпрыгнул вверх и с лязгом упал обратно на землю.
— Тройной заряд картечи, — ликовал О’Дональд. — Двести пулек прямой наводкой!
Онемев, Эндрю потрясенно уставился на кровавое месиво, оставшееся от дружинников после выстрела.
Атака неприятеля захлебнулась, и они откатились к северной стороне площади, в то время как с запада подошли новые силы янки.
— Зададим им перца! — рявкнул Эндрю. — Пусть убираются к черту!
Перезарядив мушкеты, четыре роты сделали еще один залп, за которым последовал второй выстрел из пушки.
Залп следовал за залпом, а Эндрю молча наблюдал за тем, что происходит.
«Вот он — итог, к которому я пришел, — мрачно думал полковник. — В моей власти убивать и разрушать, и это меня пугает».
Рядом с ним снова оказался Ганс, приведший резервные роты, которые заняли места справа от своих товарищей и тоже открыли огонь по войску бояр.
— Мы совершаем избиение, — выдавил из себя Эндрю.
— Это наша работа, — отозвался Ганс, доставая плитку драгоценного табака и откусывая от нее кусок. К удивлению сержанта, Эндрю потянулся за плиткой и последовал его примеру.
Потеряв голову от страха, знать и их воины бежали на север и на восток, а из боковых улиц на них набрасывались крестьяне и с яростными криками преследовали беглецов.
— Прекратить огонь! — скомандовал Эндрю, и солдаты опустили ружья.
Все вокруг было окутано клубами дыма, пламя от дворца Ивора и соседних зданий освещало площадь зловещим светом.
— Ганс, иди к Майне и скажи ему, чтобы он продолжал двигаться на север. Пусть он преследует врага, но не надо лишних убийств. Если они не будут сражаться, пусть уходят — мы сломали им хребет. Я пошлю четыре роты на восток с таким же заданием, а первая и вторая роты вместе с пушкой останутся здесь, на всякий случай.
— Мы сделали то, что должны были сделать, — сказал Ганс, глядя ему в глаза.
— Боже мой, я знаю, — вздохнул Эндрю. — Давай шевелись.
Полковник двинулся через площадь, но секунду спустя ее заполнило множество людей, которые смеялись, плакали и кричали от радости.
Эндрю во главе своих людей направился к зданию церкви, где все еще продолжалась ожесточенная схватка между крестьянами и воинами. При приближении их отряда борьба прекратилась.
Хоть кто-то наконец решил сложить оружие, с надеждой подумал он.
— Сдавайтесь, — воскликнул Эндрю, — мы не будет убивать вас!
Злобно ворча, крестьяне расступились перед янки, и Эндрю замер на месте.
На пороге церкви стоял Ивор.
— Ивор, сдавайся. Я предлагаю тебе пощаду.
