Пока я уводил "Мурену" от города у меня было достаточно времени на осмысление событий этого дня, и чем дольше думал, тем меньше мне нравилось происходящее. Начать с самого взрыва… Почему у мастерской не было наблюдателей от "географов"? Ведь это одно из двух мест в Новгороде, где моё появление почти гарантировано. Второе – училище. Или они были и допустили закладку мин? Но зачем? Следующий момент: попытка вытянуть меня или Хельгу из дома в Китежграде. Удачная, замечу, попытка. Опять-таки, где был Несдинич и его люди, почему не остановили сестрицу? Впрочем, речь же идёт о том самом Несдиниче, что так пёкся о нашей безопасности, запирая в охраняемом парящем городе… и так легко, в разгар своей тихой войны в Новгороде с агентами Гросса, отпустивший меня на целый месяц в тот же Новгород, для сдачи экзаменов в училище. М-м… некрасиво всё это, очень некрасиво и дурно пахнет. А если контр-адмирал в своём противостоянии с германцами затеял ловлю на живца, то… Да твою же кавалерию с топотом да присвистом! Наживка не согласна!
Есть, правда, один маленький нюанс… то самое пресловутое письмо Клауса, в котором мой приятель и… подельник сокрушается, что с момента возвращения покалеченного Гросса на службу в Меллинг, в городе стали ощутимо закручивать гайки. "Возвращения", состоявшегося ещё в прошлом году! Нет, это, конечно, не показатель, вместо господина капитана, облажавшегося в истории с изъятием накопителей, его хозяева вполне могли задействовать иных людей. Вряд ли их новгородская агентура была завязана лишь на Гросса, но… Несдинич…
Он во всех беседах, едва речь заходила о безопасности нашей семьи, говорил именно о моём "злом гении", как писали в иных исторических романах, не просто говорил, прямо-таки упирал на его фамилию! Не знал, что тот отозван? Пф, глава разведки не самого слабого европейского государства? Одного из лидеров Русской конфедерации? Я не Станиславский, но… "не верю"! Да первое, что он должен был сделать, это определить круг фигурантов и, по возможности, их местонахождение! Как говаривал там наш учитель Гдовицкой: "это же азы!".
Тогда, что это? Способ давления? Гросс был хорош в качестве пугала, несомненно. И тут закавыка. Даже если бы я сам или Хельга легкомысленно отнеслись к незнакомой угрозе, дядька Мирон любыми способами заставил бы нас воспринимать её всерьёз, и Несдинич не мог этого не понимать. Не катит… Получается, это очередной просчёт контр-адмирала? А не слишком ли много этих самых просчётов набирается? И как назло, все завязаны на одну и ту же тему охраны "секретоносителей".
Эх, дядька Мирон! Как же не вовремя ты загремел на больничную койку! Сейчас бы посидеть с тобой за столом, покумекать, разобрать все эти нестыковочки по пунктам, глядишь, и додумались бы до чего-нибудь путного!
Чёрт! Я идиот! О Хельге побеспокоился, о мастерах и Ярославе тоже, а дядька Мирон валяется в госпитале и ни единой души рядом! А если его сейчас возьмут германцы? Я же сам к ним выйду, покорно и не сопротивляясь!
Ключ телеграфа застучал как бешеный. Мысли о возможных играх Несдинича ушли на задний план. С этим можно разобраться потом. А пока…
Медленно и томительно бежали минуты, но вот спустя четверть часа, телеграф ожил, застрекотал, выплёвывая тонкую ленту с текстом. Хм… Цицерон, однако… даже нет, почётный гражданин Лаконии.
Беспокойство напрасно тчк Полицейский пост выставлен палаты два часа назад тчк Мастерская взята под охрану тчк Немедленно возвращайтесь Китеж тчк Несдинич.
Ну, насчёт "возвращайтесь", это господин инженер-контр-адмирал погорячился. Некогда мне… пока. А вот полицейский пост у палаты дядьки Мирона, это хорошо. Очевидно, мы разминулись с полицией на несколько минут. И это тоже хорошо. Разговаривать со всякими следователями и дознавателями я сейчас хочу ещё меньше, чем с портовыми чиновниками. "Летуны"-то штрафом обойдутся, за полёты над городом на слишком малой высоте, а вот следователи и запереть могут на время разбирательства. Чисто, на всякий случай. Ну его нафиг… у меня ещё дел по горло, некогда мне тюремные разносолы дегустировать.
Кстати, о разносолах… А не пора ли перекусить? Что-то Ярослав притих, как исчез с мостика, так ни слуху ни духу. Я открыл гермодверь, ведущую на жилую палубу и… нос к носу столкнулся с Яриком.
— На ловца и зверь бежит! — улыбнулся я.
— Ужин готов, капитан, — оттарабанил Ярослав. Рука этого самопального юнги дёрнулась, чтобы, "по-гусарски", двумя пальцами отмахнуть воинское приветствие, но я успел первым и звон подзатыльника разнёсся по коридору жилой палубы.
— К пустой голове руку не прикладывают, — наставительно сказал я Ярославу, с растерянной улыбкой скребущему пятернёй пострадавший затылок. Интересно, когда Ветров учил меня этому нехитрому правилу, я выглядел так же глупо? И почему мне кажется, что ответ на этот вопрос будет сугубо положительный? Я встряхнулся и уставился на Ярика. — Так, что ты там насчёт ужина говорил?
— Я накрыл стол в кают-компании, — откликнулся он и, оглянувшись на дверь моей каюты, замялся.
— Хельгу я разбужу сам, — поняв причину заминки, кивнул я Ярославу и тот, улыбнувшись, умчался в сторону кают-компании.
— Только быстрее! — бросил он на ходу.
Будить сестрицу не пришлось. Когда я постучал в дверь каюты, она уже была на ногах, так что открыла почти сразу. Ох, она хоть пыталась подремать?
— Я спала… около часа, — поняв меня без слов, заверила Хельга.
— М-м… хорошо. Там Ярик ужин приготовил, идём?
— Ужин? Ужин, это звучит хорошо, — слабо улыбнулась сестрица. — Особенно, учитывая, что я сегодня даже не завтракала. Чем потчевать собираешься?
— Это вопрос не по адресу. За кока у нас Ярик, с него и спрос, — отшутился я, пока мы шли в кают-компанию. — Правда, на деликатесы не рассчитывай, ничего такого я не закупал.
— Не рассчитывать, говоришь? — Хельга окинула взглядом ломящийся от еды стол и повернулась к Ярославу. — Ты где всё это взял?
— Так, на камбузе да в леднике, — пожал плечами, уже устроившийся за столом Ярослав. — Там в углу запечатанный ящик с консервами стоял, я его и распотрошил.
— Это дядька Мирон оставил, для празднования первого выхода, — принюхавшись к блюду с вразнобой наваленными на него консервированными крабьими "ногами", от души политыми лимонным соком и присыпанными крупно порубленным чесноком, констатировал я.
— Не иначе, — согласилась Хельга, изумлённо взирая на салатницу, с наструганной в неё осетриной холодного копчения. Ну а венцом этой эксклюзивной сервировки были изящные креманки с разложенной по ним кусковой говяжьей тушёнкой… холодной, само собой. И ни кусочка хлеба… талант!
