— Я думала, ты мертв. Так долго я горевала!
— Я и был мертв, — сказал он и ощутил при этих словах какое-то странное чувство освобождения. — В определенном смысле. Я тогда сам себя не выносил, я не мог перенести потерю «Основателя». — Он запнулся, и голос его напрягся. — «Основатель» был всей моей жизнью, если не считать тебя.
— Он тебя уничтожил.
— Да, в определенном смысле. Но я выжил. Я изменился, вот и все.
— Ты сломался.
— Можно сказать и так.
— Я видела, что это близится. И не могла смотреть, как ты страдаешь.
— Теперь я не страдаю.
После этих слов разговор прервался и возобновился не скоро.
Немного позже, приподнявшись на локте, Дэйн любовался фигуркой своего сына, тихо и медленно дышащего у него на руках.
Это было так, будто он скитался в одиночку в необозримой глуши и нашел наконец путь домой. Именно такого продолжения хотел он для своей жизни теперь, когда она к нему вернулась. Этот ребенок — часть его самого, символ того будущего, ради которого стоит работать. Он станет свидетелем роста нового поколения клана Фанданов. Линия Эмили и Толбота не прервется.
Наступивший наконец рассвет был чист и ярок, лишь высокие вымпелы облаков отмечали след пронесшейся бури.
На востоке еще клубился дым над тлеющими руинами Лагеря-2.
Флекер и Тоуб Берлишер прошли на «Тигровом Коте» вдоль берега с каждой стороны Лагеря-2. Они привезли еще тридцать уцелевших — тех, кто спрятался в скалах или простоял всю ночь по шею в воде.
Они сообщили, что монстры все еще возятся, круша в порошок лагерь и все, что в нем было.
На вызовы по радио Лагеря-1 и Лагеря-3 ответов не было. Но позже утром было получено известие от небольшой группы уцелевших из Лагеря-3, которым удалось удрать на вездеходе в самом начале атаки. Теперь они были в двадцати километрах от развалин своего лагеря и вызвали шаттл, чтобы их вывезли на побережье.
Ни один из дворцов Халифи не ответил.
Там не выжил никто.
«Тигровый Кот» ткнулся в берег последний раз, и Тоуб с Флекером помогли выбраться последним уцелевшим.
Аделаида ждала их у костра. Варился бульон, подходила каша и бисквиты.
Они сидели, боясь начать разговор. Потом Аделаида сообщила им последние новости:
— Больше нигде никто не уцелел.
— Очень серьезное положение, — заметил Тоуб, доедая кашу и отхлебывая кофе.
— Мы потеряли все оборудование, все, что у нас было, — сказал Флекер.
— Похоже на то, — согласился Тоуб.
— По крайней мере здесь мы в безопасности, — сказала Аделаида.
— Ничего себе Новый Мир — несколько песчаных островов.
— Мы найдем способ выжить, — уверенно сказала Аделаида.
Она встала, держась за бок, и судорожно вздохнула от приступа боли. Под пластырями раны заживали быстро, но бок очень болел от ушиба.
— Нам было не до взаимных представлений, но, как я поняла из разговора, вы — Флекер, — сказала она.
— Верно. Я работал в команде биологов, специалист по деревьям.
— Я об этом слыхала. Я, видите ли, недавно была у Мелиссы. Она сказала, что хочет вас видеть. Флекер просиял:
— Она так сказала?
— Да, так и сказала.
— Гляньте-ка туда, — показал вдруг Тоуб.
Позевывая и потягиваясь, из плотного шалаша, сложенного из голубых стеблей кнуко, где они провели ночь друг у друга в объятиях, появились два фейна.
Они подошли к костру, и все обменялись приветствиями — «доброе утро» и «брил бени» или «брил го ба». Кйика с Иги проголодались так, что даже согласились попробовать кашу и нашли ее странной, но съедобной. Аделаида не была уверена, что согласна с ними — белковая конфигурация овса для их метаболизма должна была быть чуждой.
Но никто из них не проявил ни малейших признаков дурноты, и Аделаида, успокоившись, решила, что аминокислоты — всегда аминокислоты, где бы это ни было, а печень фейнов сумеет выработать нужные ферменты.
В свете раннего утра фейны показались Аделаиде еще более привязанными друг к другу, чем ночью. Она поймала себя на том, что смотрит на них во все глаза и радуется, как они льнут один к другому. Когда они обратили на нее вопросительные взгляды, она вспыхнула и отвернулась, вдруг испугавшись их чуждости и испытывая неловкость от своего страха.
Она услышала произнесенное шепотом свое имя и снова оглянулась. Кйика учила Иги произносить ее имя.
— Адд-дел-ла-ид, — сказал Иги.
Несмотря на весь происшедший ужас, на все понесенные потери, от этой смешной нескладицы испарилась ее депрессия. Колония повергнута на колени — ну и что? У Аделаиды возродилась надежда на будущее, оставившая ее уже давно.
Она попросила Тоуба прогуляться с ней по берегу и, когда они подошли к кромке воды, обвила его здоровой рукой за пояс и прижала к себе. Он удивленно обернулся:
— Адди, что с тобой?
— Тише, Тоуб, я только что поняла одну вещь.
— Что именно?
— Что я люблю тебя, идиот ты этакий! Она поцеловала его и не могла удержаться от взрыва смеха при виде изумления, написанного аршинными буквами у него на лице.
