Вереница рабов вновь двинулась по улице, зажатой между громоздкими каменными зданиями так, что та напоминала ущелье. Вся зайгеррианская архитектура была подавляюще монументальной, одним своим видом заставляя рабов чувствовать себя ничтожными и мелкими существами. Толстые каменные стены могли удержать в себе сотни невольников или надёжно защитить их хозяев в случае бунта, а пирамидальная форма зданий напоминала устройство зайгеррианского общества. Вершиной были монархи, опиравшиеся на аристократию, воинов, работорговцев и надсмотрщиков. А сияющие лучи их славы и величия отбрасывали многочисленные тени, снующие в грязи у господских ног.
Невольники были основой бизнеса и главным экспортным товаром Зайгеррии, некогда огромной рабовладельческой империи, а теперь одной из планет, на чью «самобытную культуру и экономику» охотно закрывал глаза республиканский сенат. Около тысячи лет назад орден джедаев разрушил блистательную рабовладельческую империю зайгеррианцев, но с тех пор рыцари всё реже вмешивались в политику, и Зайгеррия вновь набирала силу. Текущая война вдохнула в планету новую жизнь: КНС щедро позволяла охотиться на оккупированных планетах, а желающие поживиться обильным потоком стекались на Зайгеррию со свежепойманным товаром военного времени. Оптовые поставки с оккупированного Рилота дали начало смелым планам по возрождению великой рабовладельческой империи, и ушастые с всё большим оптимизмом распространяли слухи о возобновлении большого межпланетного аукциона рабов.
Вереница невольников медленно продвигалась по каменным мостовым, видевшим тысячи таких неудачников. Непривычные к оковам тви'лекки время от времени спотыкались и наступали друг другу на ноги, за что немедленно получали лёгкий разряд шоковой пикой. Больше всего процессию тормозили дети, скованные в одну колонну со взрослыми. Близнецы прекрасно помнили, каково это — пытаться подстроиться под широкие шаги взрослых, разглядеть что-то сквозь застилающие глаза слёзы и не падать, когда идущие сзади наступают тебе на пятки.
Эйнджела постаралась не думать о том, что большинству из этих ребятишек, во всяком случае девчонкам, придётся повторить их судьбу. То, что принято было называть нейтральным словом «танцовщица», на самом деле было адом, на который закрывали глаза все те «цивилизованные» существа, что так любили рассуждать о гуманизме, морали и прочем осике. Особенно Лорэй в своё время потрясло то, что подавляющее большинство обывателей считало, что сами тви'лекки едва ли не мечтали о подобной судьбе. Их успокаивал тот факт, что верхушка этой расы решила, что торговля согражданами полезное и достойное дело, а то, что самих малолетних рабынь никто ни о чём не спрашивал… Зачем забивать себе голову всякой ерундой и расстраиваться из-за того, что делают не с тобой? Правильно, незачем. Вот никто особенно и не заморачивался, воспринимая тви'леккских танцовщиц в каждом грязном кабаке как неотъемлемую деталь интерьера.
У сестёр Лорэй было много поводов ненавидеть людей. И пусть благостные умники укоризненно качают головами и говорят, что ненавидеть всегда легче, чем понять и простить, менять свои взгляды на мир близнецы не собирались. Зачем? Большинство разумных существ не заслуживали ничего, кроме ненависти и презрения, и уж точно не заслуживали доверия. Ярким примером тому были клоны, предавшие Лорэй, как только те доверились им. А чего ещё, собственно, можно было ожидать? Что они так и будут смотреть на них своими чистыми глазами, полными детского восторга и восхищения? Будут заботиться, не требуя взамен платы, отпустят на свободу и сами пошлют к ситхам Республику и Орден вместе с их криффовыми приказами? Что и впредь не позволят никому угрожать им с сестрой или обзывать их «шлюхами»?
«Ага», — тут же добавил циничный внутренний голос в голове Свитари, — «а ещё они сделают тебя королевой Набу, а Эйнджи — верховным канцлером республиканского сената. И гадить вы будете разноцветными бабочками».
Нет, каждый всегда думает о себе, таков закон этого мира. Просто не нужно забывать о нём ни на мгновение.
Скорбная процессия новоиспечённых рабов наконец-то остановилась у одного из помостов, на каких тут происходили торги. В отличие от столицы с её огромными невольничьими рынками и ареной для рабских аукционов, напоминавших скорее место увеселения, талосский рынок был местом скромным. Здесь продавали преимущественно необученных, неквалифицированных рабов низкой стоимости оптовыми партиями. Дальнейшую их судьбу определяли зайгеррианцы, оценивая потенциал каждого экземпляра и подбирая подходящую для него «программу воспитания». Цена каждого обученного ушастыми работорговцами невольника, как правило, возрастала, и в дальнейшем их с большой выгодой перепродавали на другие планеты.
Вопреки тайным страхам сестёр, на этот раз обошлось без унизительного аукциона: у жирдяя уже был покупатель на эту партию рабов. Средних лет зайгеррианец, одетый с неброской роскошью, как раз закончил осматривать свежеприобретённую панторанку (судя по тому, как она глотала слёзы, ещё совсем недавно девушка была свободной) и перевёл взгляд на подошедшую партию товара. Лорэй с детства ненавидели этот взгляд. С равным интересом остроухие работорговцы смотрели и на разумных существ, и на экзотических зверей, продажей которых промышляли с неменьшим энтузиазмом. Оценивали стать, экстерьер, породу, потенциал, прикидывали затраты на содержание и возможную прибыль от перепродажи. Впрочем, на животных многие из них смотрели с большей теплотой и симпатией.
— Найл, — без особого энтузиазма приветствовал тви'лекка зайгеррианец.
С бессильным злорадством Лорэй отметили, что на тучного Бората зайгер смотрел так же, как и на них. Как на потенциальный товар. К счастью для Найла, ценность он представлял разве что в роли питательного корма для какой-нибудь хищной твари из зверинца остроухого.
— Синдж, дружище! — широкая улыбка тви'лекка погасла, не встретив ответной радости делового партнёра. — Я привёз отличный товар, даже с бонусом!
Зайгеррианец ещё раз окинул взглядом притихших тви'лекков, на пару секунд задержался на Лорэй, а потом всё также равнодушно отвернулся к панторанке.
— Твои сородичи и раньше не были редкостью, а после оккупации Рилота и вовсе превратились в бросовый товар.
Эмпатка чувствовала, что ушастый работорговец лукавит, разыгрывая отсутствие интереса, сбивает цену. И, насколько она могла судить, тактика работала — толстый синий упырь заметно занервничал и начал тараторить, нахваливая товар.
— Бросовый? Да ты только посмотри на них! Крепкие, здоровые — прекрасные работники.
