Он поднялся и сказал окружившим его керам:
– Говорить с ним бессмысленно, он только угрожает. Я думаю, их корабль где-то в небесах над этим миром, и трое чужаков с огненной стрелы – только разведчики. Придут другие и будут убивать. Лучше поскорее вернуться к своим.
Отец Тори кивнул.
– Верно. Вернемся, и старейшины отправят гонцов на все стороны света, чтобы предупредить другие племена. Поедем быстро. Положите наших убитых на лошадей, а это закопайте. – Он показал на груду инопланетного оружия и приборов.
– Как поступим с убийцей? – спросил Тот, Кто с Сетью.
– По Завету. Тот, Кто Видит Следы – старейший среди нас.
Пусть скажет.
Старый следопыт поднял голову, взглянул на черных птиц, метавшихся в небе, и молвил:
– Убивают в бою, убивают в честном поединке и еще убивают тех, кто измучен раной или недугом и просит о смерти. Тому, кто убивает без причины, нет прощения. Сказано в Завете: бросить его на поживу тварям земным и небесным.
– Запомните это, – произнес кузнец. – Запомните, молодые, ведь через годы судить и приговаривать придется вам. Сказанное же сейчас пусть исполнится. Привяжите чужака к телеге и садитесь в седла.
Глеб обернулся, когда они отъехали на четверть полета стрелы. Над телегой, спускаясь все ниже и ниже, кружила огромная стая птиц, и резкие их вопли доносились к всадникам, заглушая мягкий перестук копыт. Отряд пустился галопом, горы стали уходить за горизонт, таять в небесной синеве, и Глеб больше не смотрел на них. Но память не дремала, и виделось ему зеленоватое лицо и полные злобы глаза, которые, наверное, уже выклевали птицы.
Империя, думал он, империя… Значит, кроме двух Ветвей, есть еще империя, третья сила с тварями-когтями, что рыскают по Галактике и убивают всех… Или только нас, людей Земли? Чем же мы им не угодили? Может, завидуют, что у нас еще нефть сохранилась? Может, прилетали к нам в каменном веке и были съедены троглодитами?
А может, носы у нас не той формы, запрещенной в их империи?
Вопросы, вопросы… Он вздохнул и впервые за много, много дней вспомнил о своем Защитнике. Вспомнил и вздохнул снова. Был бы здесь Йокс, несокрушимый и всезнающий, объяснил бы, что к чему! И, наверное, не стоило бы тревожиться из-за чужого корабля, что кружит сейчас над планетой…
Шелестела трава, топотали копыта, позванивал металл, груженный на вьючных лошадей, дул теплый ветер, гнал по небу стаи облаков, и Та, Что Ловит их Руками, была рядом. Что еще нужно для счастья? Свобода и любовь, и чтобы не мешала тому и другому злая чуждая воля.
Как от нее защититься, как спасти то, что дорого?
– Йокс, где ты, Йокс? – негромко, совсем тихо прошептал Глеб.
Нет ответа… Нет ответа…
Глава 17
Разные места на Земле, начало октября
Герр Карл Поппер закончил свой последний труд, «Философию Уникального», и теперь секретарь Кларенс Додж вносил в текст некоторые правки, подготавливая книгу к изданию в Англии и Канаде. Иногда он обращался к профессору, чтобы уточнить тот или иной тезис, так как глубокие мысли шефа не всегда были понятны самым продвинутым из его коллег. Но эта работа не занимала у герра Поппера много времени и, по совести говоря, он маялся от безделья. Разумеется, относительного – он обдумывал несколько тем для дальнейших исследований, понимая, что сроки жизни истекают, и нужно выбрать такой предмет, с которым можно разобраться в два-три ближайших года. Его привлекала категория ошибки, научной ошибки, считавшейся всегда явлением негативным; Поппер же думал, что ситуацию можно представить иначе, в такой необычной трактовке, что ошибка – точнее, факт опровержения любой теории – станет критерием истины в науке. Он размышлял на эту тему пару месяцев, но конструктивные идеи не приходили.
Не хватало, как же не хватало Тома Хиггинса! Собственно, их беседы Поппер не считал обсуждением – все же Хиггинс не относился к ученой братии и не мог выступать квалифицированным оппонентом. Зато он умел слушать и задавать странные вопросы, что непостижимым образом стимулировало творческий процесс. Редкий дар, любопытная проблема, которую стоило обдумать! Профессор даже обозначил ее, как влияние дилетанта на продуктивность научного поиска, но, помня о возрасте, решил, что не успеет ничего добиться в рамках этой темы. Слишком сложный и неоднозначный материал; такое исследование могло занять десять, двадцать или тридцать лет, а в его распоряжении оставалось два-три года – возможно, несколько месяцев. Увы, никто не живет вечно…
Миновало лето, осень вступила в свои права, и хотя солнце над Лондоном светило по-прежнему ярко, а деревья все еще зеленели, профессор начал тосковать. Идеи не приходили! Такое состояние было для него совершенно непривычным. Хмурый, раздраженный, он бродил по дому, изводил придирками миссис Мью, разругался с доктором Саймоном, своим личным врачом, и временами грустно шептал под нос: «Tempus fugit… Marasmus senilis…[13] Змея пережила свой яд…» Его общение с коллегами и студентами сократилось и вскоре полностью сошло на нет; он никого не принимал, не отвечал на письма, не пожелал выступить с лекцией в Королевском научном обществе и распорядился, чтобы Додж не звал его к телефону. Иногда, забывшись, он все же брал трубку, выслушивал несколько фраз и говорил: «Я умираю. Это ответственный процесс. Прошу вас, не мешайте».
Но доктор Саймон клялся, что у герра Поппера отменное здоровье – конечно, с учетом возраста. Доктор готов был поставить соверен против фартинга, что его пациент еще отпразднует свой столетний юбилей.
* * *
Шон О’Рейли тоже пребывал в мрачном настроении, но по другой причине: его теория «холодного коллапса» не нашла признания у авторитетных экономистов и политологов. Однако кризис надвигался волна за волной, страны падали в долговую яму, Греции грозил дефолт, Ирландия, Испания, Португалия балансировали на острие ножа, в Европе росли социальная напряженность и число безработных, судьба единой валюты была непредсказуема. По другую сторону Атлантики дела также разворачивались не лучшим образом, хотя заокеанская супердержава временами включала печатный станок, наводняя планету новой порцией зеленых бумажек. До стагнации производства еще не дошло, но мир определенно катился в пропасть.
В таком случае, как полагал О’Рейли, надо бы затянуть пояса, поумерить амбиции больших и малых держав, снизить военные расходы и поставить крест на ряде нелепых проектов – прежде всего, связанных с освоением Луны, созданием атмосферы на Марсе, корректировкой земной оси, дележом Антарктики и полярного шельфа. Не эти задачи являлись приоритетными, а поиск чистого источника энергии и новых инженерных решений, способных раз и навсегда закрыть проблему углеводородов вместе с двигателем внутреннего сгорания и опасными атомными станциями. Это казалось О’Рейли столь же очевидным, как факт вращения Луны вокруг Земли. Хотя, если переусердствовать с земной осью, в будущем могла возникнуть обратная ситуация: обломки некогда обитаемой планеты кружатся вокруг ее бывшего спутника.
