Протиснувшийся к двери Устос деловито выглянул в окошко, отпрянул, когда в окошко же, чуть не ему в лицо, сунулся снаружи арматурный прут.
— Осада, ого! — с какой-то чуть ли не радостью, выдохнул он — Настоящая осада! Я знал ведь! Я говорил!
Подбежавшая ко мне мама сильно дернула меня за руку:
— Скорее домой!! Скорее!!!
Я вырвал руку и посмотрел на нее как на сумасшедшую — Зачем?? Что — «домой»? Что там делать?? А здесь мы что — не дома??
Но она, уже ничего не соображая, снова схватила меня за руку и потащила вверх по лестнице, что-то в ужасе бессвязно выкрикивая. Оглушительные удары в дверь продолжались. На площадке первого этажа возле окровавленной старухи уже никого не было. Вверху на лестнице слышался удаляющийся топот последних жильцов и лязг захлопывающихся дверей…
Я схватился за перила и удержался. Мне стало предельно ясно, что если эти отморозки ворвутся в подъезд, то двери квартир, будь они хоть сто раз железные, их не остановят. Но что, что делать??…
Мимо меня с деловитым видом вверх устремился Устос. Притормозил — и, обращаясь к маме, сказал:
— Правильно, идите наверх! Кипятите воду и масло. Надо осаждающих поливать сверху кипятком. Маслом — еще лучше! Или гудроном. Есть у вас масло?
Мама взглянула на него как на помешанного, а он, махнув рукой, побежал вверх, перескакивая через две ступеньки.
Тут я сообразил, что нужно как-то дать знать бате с Толиком, что Башню штурмуют, и я, отцепившись от перил, вместе с мамой побежал домой, в квартиру. Дома она стала лихорадочно запирать входную дверь на все замки, я же схватил оставленную батей рацию и нажал на клавишу вызова, еще и еще.
— Давай! Давай же!!!
Я жал и жал на сигнал, красный светодиод исправно мигал, жужжал зуммер, сигнал шел — но батя с Толиком не отвечали.
Расстояние! — сообразил я. Я кинулся к входной двери и стал лихорадочно открывать все только что запертые мамой замки.
— Куда!! — закричала она, — Ты с ума сошел?? Никуда не пойдешь!!! — и схватилась за меня трясущимися руками. Но я уже отпер дверь. Довольно грубо я оттолкнул ее.
— Надо сообщить бате с Толиком. Отсюда не берет. Я поднимусь повыше, может — на крышу, может, оттуда добьет!
В подъезде стоял гул от ударов во входную дверь. Но, кажется, сейчас до них дошло, что просто стуча в дверь, они ничего не добьются, и они старались чем-то подцепить и выломать дверь, а не пробить. Слышался скрежет.
Одним духом я взлетел до четырнадцатого этажа, и, подскочив к окну, зачем-то распахнул его, как будто оно могло повлиять на радиосигнал. Снова и снова я жал на клавишу вызова и выкрикивал в эфир «Папа, Толик, на помощь! Башню штурмуют! Папа, Толик, на помощь!» — и включал прием. Но кроме шорохов на волне было тихо. Не отвечают! Не слышат!
Отчаяние захлестнуло меня… Если бы у меня было ружье!
Перегнувшись через подоконник, я заглянул вниз.
На тротуаре напротив подъезда, среди набросанного за недели мусора, лежало тело мужчины. Судя по черной луже в которой он лежал, с ним все было кончено. Из-под козырька подъезда раздавались выкрики и удары. Там толпились эти… штурмующие уроды. Мелькнула мысль, что точно как в историческом фильме — штурм рыцарского замка. Из фильма, из этого… «Викинги». Такие же все патлатые и расхристанные бандиты, только без щитов и с арматуринами в руках вместо мечей и боевых топоров… Мысль мелькнула и исчезла. Хорошо еще что эти уроды настолько тупы, что не могут сломать дверь подъезда… Кинуть в них чем-то?… Я увидел, что из окон кое-где торчат головы жильцов, также как и я, наблюдающих за происходящим. Трусливо наблюдающих. Бездеятельно. Как свинья перед забоем, наблюдающая за точащим нож мясником. Да свинья, пожалуй, поумнее будет… Злость захлестнула меня. Злость — на этих уродов, собирающихся вломиться в мой дом; и на тех уродов, кто просто трусливо за этим наблюдает.
Я лихорадочно оглянулся, думая чем можно бросить в гопников. Лить кипяток? Тут же сообразил, что ничего не выйдет, — они все почти под козырьком подъезда. Только несколько человек кривлялись на тротуаре, не то под музыку, — что-то у них там тяжелое играло, металл какой-то, — не то просто гАшеные, под кайфом. Один из них подбежал и стал прыгать на распростертом теле.
Бесполезно… Бесполезно на кого-то надеяться, никто не приедет, никто не поможет.
Что же делать?? И батя с Толиком не знают! Я почему-то был уверен, что окажись здесь батя с Толиком — они бы разогнали эту свору. Не знаю как, но разогнали бы! У них ведь стволы! Да и они… Они б точно за квартирными дверями прятаться не стали!
Как им дать знать? Рация не добивает — далеко, видимо… Я опять попробовал — бесполезно. Как?…
Мысли теснились в голове, мешая друг другу; прямо какая-то каша, а не мысли! Обрывки фильмов…
Внизу хлопнула дверь. На площадку выскочил мужик, взгляд ошалелый, трясущиеся губы. За ним из квартиры показались женщина и девочка лет восьми, видать жена и дочка. Те были просто в панике. Девочка трясущимися руками хваталась за мать и повторяла «Мама, я хочу домой, мама я хочу домой!», а мать, с остановившимся от ужаса взглядом, отрывала руки дочери от себя и тоже что-то шептала, совершенно неслышно.
Мужик метнулся в квартиру и появился на площадке уже с мотком веревки, — буксировочный трос, что ли?…
Мазнул по мне взглядом, не узнавая, и потащил своих вниз. Тут я понял — он хочет спуститься из окна, на ту сторону Башни, что выходила на улицу, — может быть, там гопников и не было. Квартиру они так и оставили распахнутой — а что… оно понятно. Их топот по лестнице удалялся, сопровождаясь девочкиным «Мама, я хочу домой!» — ее-то он как спускать собирается?…
Впрочем, это вариант. В голове сразу промелькнуло: альптрос батин… он показывал, давно. Непонятно зачем он его где-то достал, наверно, как всегда, про запас. Где он? Черт его знает…
Перепрыгивая через ступеньки, я побежал теперь вниз.
Квартира Устоса была открыта, я его не увидел, а он окликнул меня:
— Серега, ты будешь биться? Я дам тебе…
Но я уже не слышал, я несся домой.
На пороге квартиры стояла мама, с совершенно белым лицом. Скрежет входной двери продолжался, здесь, на третьем этаже это было слышно очень отчетливо.
— Ты сообщил им? Они приедут??…
Я лишь отрицательно помотал головой и проскочил мимо нее в квартиру. Распахнул шкаф… Где же он может быть?… Тут меня осенило — я метнулся в туалет, распахнул там шкафчик, — в нем, свернутый в рулон, лежал зеленый пластиковый армированный шланг, длинный; батя купил его несколько лет назад, и, насколько помню, применял только для промывания батарей центрального отопления перед отопительным сезоном. Вот и пригодится! Я рывком выдернул его из шкафчика, — должно хватить по длине! На крайний случай можно будет спуститься сколько можно, а потом спрыгнуть!
