Во- первых — дом.
Во- вторых, — запасы. Мы уже очень неслабо затарились, и куда-то это перетаскивать было сложно. А без присмотра — разграбят.
В третьих — подвал магазина. В случае, если по городу все же ударят чем-то серьезным — там можно отсидеться, как мы уже убедились. Кто знает, чем еще эти разборки между «администрациями» закончатся. Да и… Батя же сказал — при переделе Нового Мира войны неизбежны. В Европе, говорят, тоже буча, им, вроде бы не до нас. Но все же…
В четвертых — Башня удобна для обороны. Это не деревенский дом, и не коттедж, где откуда ни подойди — и вот ты «в гостях». Наша «Башня», как вычурно выразился батя, «Должна быть как королевский замок, возвышающийся над лачугами простолюдинов», — прикалывается, конечно.
И вообще, как высказался батя, «если из города стараются выгнать — значит надо постараться в городе остаться»! Даже привел цитату:
Евангелие от Матфея, Глава 7:
стих 13. «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими»…
Когда батя с Толиком укатили на джипе, я немного послонялся по квартире, читать не хотелось… Они сказали, что мигом — туда и обратно; но понятно, что как получится — что тут загадывать. Меня не взяли — чтобы больше вошло, на этот раз и Толик почему-то был против моей поездки. Я не настаивал; топливо — это не интересно.
Интернет не работал. Света тоже не было. На батином экономичном нетбуке, надев наушники, завалился смотреть фильм. Мама копалась на кухне, готовя обед. Газ теперь давали не всегда, и напор был очень слабый. Иногда на то, чтобы вскипятить чайник, уходило по часу. Все же здОрово нас выручала вовремя запасенная батей походная газовая печка с запасом баллончиков.
«Бешеный Макс-2». Смотрел, и со злостью думал про этого негодяя, который украл мой ствол. Я досмотрел его уже почти до конца, когда в комнату вбежала мама. Глаза у нее по пять копеек, как выражался батя — я таких монет в жизни не видел. Короче, она была очень испугана.
— Сережа, Сережа, у подъезда какая-то свалка; там какие-то люди в дом ломятся!!!
Меня с дивана как ветром сдуло, — вот черт, а я и не слышал ничего, в наушниках-то! А меня и оставили-то дома именно чтобы присматривать за происходящим… Сдернув наушники и отбросив комп, я рванул к окну.
Во, бл…! Действительность оказалось хуже всяких ожиданий!
Возле нашего подъезда толпилось человек пятнадцать — восемнадцать, судя по всему — гопников. Молодняк. Кого-то, окружив, они азартно пинали. Еще несколько человек кидали в окна камни. Стоял гвалт, звенели выбитые стекла — как я не услышал раньше! — это все из-за наушников!
Выскочив из квартиры, я понесся вниз.
Слава богу! Железная дверь в подъезд была заперта изнути. Около нее толпились несколько жильцов, все растерянные, одетые кто во что, большинство в домашних тапочках… Я-то, как знал, сразу в кроссовки впрыгнул. На площадке первого этажа несколько женщин клубились на кем-то, лежащим на грязном полу. Я протиснулся между ними, и увидел кто это — бабка с верхнего этажа; я всех, кто выше нашего, третьего этажа, смутно представлял кто на каком живет, хотя в лицо-то всех знал, и, конечно, здоровался.
Бабка лежала на спине и надрывно стонала. Все лицо в крови, все платье на груди в крови, глаза зажмурены. Ой-е!.. Я присмотрелся и увидел что у нее дыра в голове, вмятина над левым ухом, седые волосы слиплись, и оттуда расплывается темная лужа. Окружившие ее тетки суетились и мешали друг другу, то поддерживая ее голову, то прикладывая скомканные тряпки к ране на голове. Лица у всех ошалелые.
И тут в дверь подъезда чем-то звонко ударили.
Меня как отбросило от этой бабки, я кинулся к двери подъезда, где четверо мужиков лихорадочно и бесцельно метались перед запертой изнутри на перекладину железной дверью, стараясь как-то еще добавочно укрепить засов. В дверь снаружи колотили чем-то металлическим. В решетчатое окошко входной двери с давно выбитым стеклом показалась рожа молодого дебила.
— Открыли, быстро, нах. й!! — орал он, — Быстро, я сказал!! Быстро открыли, уроды, или щас вас всех здесь уроем!!! — и снова удары металлом по металлу.
— Не открывайте!.. — взвизгнул кто-то из женщин. Как будто нашелся бы какой дурак, что открыл бы.
Мужики подались от двери.
— Быыыыстро, бл…дь!!! — ревели за дверью и уже в несколько рук били в дверь. Дверь гремела на весь подъезд.
— Звоните в Администрацию!! — раздался чей-то крик.
— Звонили… Звоним… Уже пытались… Бесполезно… Там ни один телефон не отвечает… — раздалось сразу несколько голосов.
Сверху еще сбежали на площадку первого этажа несколько жильцов подъезда. На их лицах отчетливо читался панический страх и ужасное сожаление, что они сейчас здесь, а не за десятки километров, где-нибудь на даче, или, на худой конец, не в охраняемом «Центре Спасения». Перед входной дверью и на площадке первого этажа неожиданно стало тесно, такое впечатление, что тут столпились все жильцы, кто еще не уехал из города. Лица у всех были белые от ужаса. Тут я увидел и Устоса. Он проталкивался к площадке перед дверью.
Опять в решетке дверного окошка появилась дебильная перекошенная рожа.
— Быстро открыли,…!!! Если не откроете, весь ваш клоповник спалим…! и вас всех поубиваем…!!! Быыыыстрооо!!!! — дальше пошла уже полная нецензурщина.
— Не открывайте!!! — опять завизжало несколько женщин, пара мужиков от входа стала проталкиваться наверх.
На площадке все так же лежала окровавленная старуха и тяжело, с надрывом, стонала. Возникла толкучка — Устос и еще кто-то мимо нее проталкивались ко входу, навстречу им проталкивались мужики, раньше бывшие у входной двери. Сверху, перегнувшись через перила, показалась мама. Лицо ее было белое от страха.
— Сергей!! Сережа!!! Иди сюда!
Я отмахнулся.
— Не окрывайтиииии!!! — с переходом на визг закричал женский голос.
Снова железные удары посыпались снаружи на входную дверь, — молотками они бьют, что ли?
Я прижался к стене и лихорадочно соображал — что же делать, что делать??.
— Убъем!.. Всех!!.. Ссссуки!!! — в перерывах между ударами слышалось снаружи. Толпа женщин над лежащей старухой стремительно мельчала, — по одной они устремились вверх по лестнице, захлопали железные двери квартир. Защелкали замки. Викторыч и белобрысый мужик держали толстую балку засова-перекладины входной двери, хотя в этом не было никакой необходимости; на их лицах читалась растерянность.
— Сергеич? Где Олег Сергеич??…
Протиснувшийся к двери Устос деловито выглянул в окошко, отпрянул, когда в окошко же, чуть не ему в лицо, сунулся снаружи арматурный прут.
