— А-а-а, с-сука-а! — Громила снова бросил это непосильное даже для него занятие. — Паскудство!
Алмаз смахнул с игрового поля последние фигурки противника, повернулся к Шатуну, собираясь прийти на помощь. Лихо перезарядила свой ствол, оглядывая поле битвы. Примерно — двадцать-ноль, суровцевские ведут с разгромным счётом.
Метрах в ста пятидесяти, там, где находился относительно щадяще неизвестно по какой прихоти неизвестной аномалии тронутый оплавленностью дом, мелькнул ещё один паучий силуэт, и ещё… Лихо ждала, подняв «стечкин», думая обойтись без Алмаза. Два экземпляра, тьфу…
…Спустя несколько мгновений из-за этого самого более-менее уцелевшего дома-корабля хлынул целый поток тварей. Это было похоже на извержение вулкана, только вместо лавы к внедорожнику катилась волна шестиногих уродцев. Оскаленные пасти, матово-чёрные глаза, в которых не было никаких чувств.
Сто пятьдесят метров паукособаки, при их скорости, учитывая то, что они двигались плотной стеной и мешали друг другу, должны были преодолеть где-то за три четверти минуты.
— Алмаз! — Лихо сдёрнула с пояса «УРку» и отправила бонус в сторону прибывающей оравы. Стеклорез оглянулся, «дыродел» мгновенно заперхал огнём, выстёгивая передних тварей. Шатун, глаза которого стали если не совсем квадратными, то определённо приближёнными к этой геометрической фигуре, экспрессивно помянул праматерь Сдвига. Вкупе с загребущими уродами из параллельного мира, наверняка имеющими необузданную тягу к анальному сексу с представителями своего пола. Повернулся к капоту задом, чуть присел — и прирос ладонями к стальным трубам решётки, откидываясь назад и начиная каким-то запредельным усилием приподнимать «Горыныча».
— Сзади! — перекрикивая шум взрыкивающего мотора, заорал Книжник, всматривающийся в зеркало заднего вида. — Алма-а-а-з!
В самом начале лавины, неотвратимо приближающейся к людям, ахнула «УРка», и ритм движения чуточку сбился, а потом поток хлынул дальше, переползая через пострадавших тварей. Лихо швырнула ещё одну гранату и принялась безостановочно высаживать обойму «стечкина», не видя вокруг ничего, кроме этой смертельной лавины.
Алмаз обернулся на крик Книжника, и «калаш» раздражённо проплевался свинцом, останавливая двух ублюдков, подобравшихся к внедорожнику на расстояние пяти-шести метров. Слева и справа показалось ещё с дюжину особей: Алмаз завертелся юлой, отмеривая скупые и точные очереди.
— Давай! — Шатун, чувствуя, как сводит мышцы ног и в спину врезаются шипы, приподнял «Горыныча», и тот выскочил из трещины. — Есть!!!
— В машину! — Очкарик, высунувшись из кабины, обвёл картину происходящего полубезумным взором. — Все, быстро!!! Лихо!!!
Блондинка обернулась на крик и в полтора прыжка оказалась возле водительского места. Книжник, извернувшись, спиной вперёд выпал на заднее сиденье, угодив на колени Шатуну. Который уже втиснулся в кабину, понимая, что от такой шоблы членистоногих не спасут никакие скоростно-силовые качества. Задавят и сожрут.
Алмаз напоследок шмальнул от пуза веером, высадив остатки обоймы, — паукособаки были метрах в пятнадцати от них, запрыгнул в начинающую сдавать задом машину, по пути лягнув носком ботинка в челюсть особенно ретивую и проворную гадину, метящую отхватить у него кусок бедра. Тварь разочарованно зашипела, получив вместо кровоточащего куска человечины перелом челюсти, и отпрыгнула вбок.
Лихо погнала задом, ощущая, как «Горыныча» подбрасывает на попадающих под колёса тварях. Разорвав дистанцию примерно метров на сто, молниеносно развернулась и ударила по газам.
— Дорогу! — Охреневший от такой резкой смены событий Книжник не сразу понял, что от него хотят, и огрёб свою порцию нелестных характеристик. — Куда рулить, очкастый?!
Опомнившийся Книжник принялся давать указания. Лихо гнала внедорожник, следуя его подсказкам. До боли в глазах всматриваясь в дорогу — не хватало ещё раз засесть в какой-нибудь ямине, из которой не вытащат и пять Шатунов, сожравших критическую дозу допинга.
Мелькали, проносясь мимо, всё те же потерявшие свою первоначальную форму жилые дома, магазинчики, казённые здания… Паукособаки давно остались позади, но за время бешеной гонки по Кургану несколько раз появлялись в поле зрения. Впрочем, не успевая причинить ни малейшего вреда. Блондинка давила газ так, словно за «Горынычем» гонится вся монстрообразная шваль, которую только можно найти на Материке и за его пределами. Была ли в этой гонке осознанная необходимость или же Лихо неслась вперёд, подчиняясь какому-то неведомому наитию, — никто не думал, провожая взглядами изменённые улицы. У всех перед глазами стоял один и тот же стоп-кадр: несущаяся к ним лавина, состоящая из оскаливших пасти ублюдочных созданий.
Чем дальше они углублялись в город, тем сильнее он был повреждён. Тут не было ничего от бездушного, размеренного стирания зданий, которое они видели в Нижнем Новгороде. Всё выглядело неоднозначно, как будто по городу шастал гигантский разрушитель, имеющий для этой цели и желание, и возможность. И эти две составляющих усугублялись наличием у их хозяина — какой-то творческой жилки, которая категорически не переносит монотонного труда. Большинство домов были оплавлены с некой витиеватостью, вычурностью, вызванной разгулом воображения.
Как будто после того, как камень довели до состояния полной податливости, из него лепили что-то невероятное — где-то несуразное, а где-то завораживающее. Вы когда-нибудь видели закрученный немного неправильной формы штопором семнадцатиэтажный дом?
Всё это нагромождение сюрреалистической архитектуры пролетало за окнами «Горыныча», и взгляды четвёрки, по большей части, успевали выхватывать лишь какие-то частички, фрагментики… Кусочки причудливого лабиринта, ведущего прямо к преддверию ада.
Лихо в очередной раз мимолётно посочувствовала Книжнику, который был обречен запомнить всё. Насколько она помнила, очкарик никогда не жаловался, что он что-то забыл. А вот может ли он заставить себя не вспоминать?..
Все как будто впали в какое-то оцепенение, и за всё время, пока внедорожник петлял по городу, никто не проронил ни словечка, пытаясь одёрнуть Лихо, потребовать скинуть скорость, ссылаясь на то, что паукособак уже давно не видно, а бояться неподвижно стоящих зданий — просто смешно…
Переиначенный город давил на сознание сильнее, чем смертные организмы, с которыми ещё как-то можно было бороться. А вот торчащие тут и там здания, вылепленные порой в совсем непонятные загогулины, выглядели гораздо страшнее, потому что каждый ощущал себя полностью беспомощным против той силы, которая смогла воплотить всё это в действительность…
