А вот с водой было туго. Один раз наткнулась на источник, бьющий из недавнего разлома. Но лес не позволил, рассказав, что вода отравлена. Чистая, искрящаяся, она так манила, но Варвара не поддалась искушению, продолжая собирать росу. Выручил омут, найденный прошлым днем. Чистый, хоть и с резким запахом тины. Там девчонка набрала в найденную пластиковую бутылку воды, которую теперь пила экономно, только когда совсем припекало.
Новая стоянка, правда, добавила неприятностей. По всему было видно, что отряд встал надолго, на пару ночей точно, и с места пока сниматься не собирался. Потому пока она откровенно голодала, питаясь корешками и помалу угощаясь из опустевших в зиму беличьих гнезд. Ничего, думала девушка, натаскивая под еловый купол побольше сухой травы, в которой пряталась от холода. Скоро военные снимутся с места, и тогда она поживится, да еще и с собой наберет. Ушедшие в поход мужчины были слишком расточительны, даже не задумываясь о том, сколько продуктов выбрасывают или не доедают. Но мысли-то мыслями, а тут Илья – словно злой лесной дух, приспевший за ее душой.
Из Тайги уходить было трудно. Или ей казалось, что трудно, но задачу это не облегчало. Со всех сторон смотрели, точно зная, что затеяла неугомонная девчонка. Понимающе провожал взглядом администратор гостиницы, в которой они жили, с любопытством оглядывались на улицах люди. Видать, у нее на лице было написано всё, что происходило внутри. От понимания этого Варя краснела пуще прежнего, шаг ускоряла, и потому ей казалось, что уход из Тайги был замечен всеми, даже самыми невнимательными жителями.
Выйти решилась не сразу. Не один час металась по комнате, теребя в руках оставленные Ильей деньги и ключ. То хваталась за дверную ручку, то падала на кровать, зарываясь лицом в подушку. Несколько раз норовила провалиться в тревожный сон, но вскакивала. Спать было страшно, потому что только сознание покрывалось пенкой дремоты, как сразу приходили они. Безликие, молящие о помощи. Изувеченные тем, чего Варвара понять не могла, сколько ни пыталась.
Это, наверное, и стало последней каплей. Самым верхним и лишним бревнышком, развалившим всю поленницу, как говаривала бабушка Любава. Осознание, что теперь ни один сон не будет прежним, пока она не поможет… Смирилась где-то после обеда. Выскочила из номера, наспех собрав пожитки, дверь запирать не стала. Скатилась по лестнице – и прочь.
Она еще точно не придумала, что делать дальше. Когда, например, отряд достигнет своей цели. Но время позволяло, а потому… Во всяком случае, Варя так считала до этой ночи. До ночи, когда проснулась, увидев над собой Илью, освещенного ярким звездным светом.
– Перепугалась, – негромко констатировал он, и она мелко закивала в ответ, убирая с лица налипшие пряди. Пальцы подрагивали. – Что, дуреха, всё же решилась?
Девушка кивнула еще. Ей иногда казалось, что Илья умеет читать мысли. Неужели сразу знал, что на постоялом дворе она не останется? Сильный мужчина. Такого, по словам бабки, та много зим назад выбрала человеком, подарившим миру ее мать.
– Наверное, есть хочешь? – улыбнулся Илья.
Улыбнулся. Не абы как, а ласково, с заботой, хоть и хорошо скрытой. Варя, так и не произнесшая в ответ ни слова, только кивнула в третий раз. Лесовик на это хмыкнул, раскрывая заплечную ношу. Вынул что-то, завернутое в плотную тряпку, поставил на ворох травы, сверху положил ложку.
– Ешь давай.
Упрашивать трижды не пришлось. Развернула, внутри обнаружив чуть теплый котелок с гороховой похлебкой. Волчонком поглядывая на Лесовика снизу вверх, принялась за еду, стараясь не чавкать.
– Ну и что же мне с тобой делать? – спрашивал-то Илья ее, а вот смотрел при этом в сторону, прижавшись щекой к длинному стволу ружья. – Выпороть и домой отправить?
– У меня нету больше дома, – слова хлестнули по открытой ране, и она нарушила молчание, даже не прожевав. – Я всё равно никуда не уйду…
Лесовик вздохнул. Видимо, иного и не ждал.
– Добро. Лучшего варианта всё равно не вижу. – Забрал у нее опустошенный котелок, тщательно протер его пучком травы. Завернул в тряпку и вернул в рюкзак. – Пойдешь со мной.
Внутри было тепло от вкуснейшей похлебки, а теперь еще и на душе потеплело. Варя хотела что-то сказать, но Илья не позволил, одарив одним-единственным взглядом.
– От меня не отойдешь ни на шаг, – тихо, но с ощутимой угрозой произнес он, прищуриваясь. – Прикинешься немой, разговаривать будешь только со мной, и только когда я позволю. Чуть что не так, побежишь в лес… Я вижу, ты метелка ушлая, не заплутаешь, случись чего. Всё ясно?
Конечно, было ясно. Варвара радостно закивала, отряхивая от травы вещевой мешок и продевая руки в лямки. По голове ласково погладила прохладная еловая ветвь.
– Хоть один мой приказ нарушишь, – закончил Илья, всё еще глядя в глаза, – привяжу к дереву и брошу. Уясни это сразу, Варя, договорились? Не на прогулку топаем…
И выполз из-под кроны, закидывая ружье за спину. На четвереньках Варвара покинула убежище, не забыв поблагодарить ель за ночлег и укрытие от непогоды.
– Ты это… Еще пару минут обожди. Мне позвонить нужно, раз уж из лагеря выбрался… – отдал мужчина непонятное распоряжение, отходя на пару шагов.
Варя, разминая затекшие во время сна ноги, послушно отвернулась. Во что именно собрался звонить Илья среди ночи, пугая спящее зверье, девчонка не поняла. Но уже много дней назад смирилась, что люди из города полны странностей.
Ночная прохлада царапала за щеки и нос, изо рта вырывались белоснежные облачка.
Илья прервал жуткое видение, за что она была благодарна ему вдвойне. Конечно, картины вернутся, но хотя бы одну ночь Варвара провела, не услышав перед пробуждением тихого и зловещего «Помоги».
Она так и не понимала, что за сила потянула в лес, заставив уйти из Тайги. Так и не смогла выяснить, что за люди приходили по ночам, почему просили о помощи. Но точно знала, что обязана следовать за отрядом, делая всё, чтобы фигуры из сна обрели покой. Доверять голосу внутри, иногда разговаривавшему без слов, ее учили и мать, и бабушка. Голос, говорящий с женщинами их рода без слов, был подарком леса…
Намек Ильи звучал прозрачно, будто родниковая вода, – обожди и не вмешивайся. Но любопытство пересиливало, и она всё же взглянула через плечо. Ой, странные они, эти городские…
Лесовик вынул из нагрудного кармана черную матовую коробочку, завернутую в непромокаемый чехол. Выдвинул штырек, после чего коробочка замигала огоньками. Дальше он вставил в один из огоньков тонкую веревку, второй конец шнура засунув себе за воротник, под капюшон. Взглянул на кроны над головой, а затем какое-то время стоял неподвижно, словно хотел что-то разглядеть среди деревьев. И вдруг сказал, всё так же глядя в лесную чащу.
